Звуки фагота парили над садом, сплетая любовный венец на иссиня-черной головке доны Флор.

А дона Флор, полузакрыв глаза, слушала романс и думала о том, как много ей дал ее добрый муж. Вот она сидит там, куда даже не мечтала попасть, — в саду самого аристократического дома Баии, а рядом с нею восседает его преосвященство господин архиепископ-примас в своей пурпурной мантии, подбитой горностаем.

Теодоро дал ей покой и уверенность, окружил комфортом, ввел в великосветское общество. А сейчас извлекает из тощего фагота страстную мелодию любви. Разве можно желать лучшего мужа?

Когда раздались аплодисменты, дона Норма взглянула на подругу: по щеке доны Флор скатилась слеза. Добрая соседка улыбнулась, тоже гордясь успехом доктора.

— Доктор Теодоро играл божественно…

Сама дона Имакулада снизошла до похвалы:

— Ваш муж выступил очень удачно…

В большом зале для приемов начались танцы, как только замерли последние звуки попурри из «Веселой вдовы». Но в саду все еще поздравляли дирижера и оркестрантов. Дона Флор забыла вытереть слезу, и доктор Теодоро, догадавшись о волнении жены, почувствовал себя вознагражденным за шесть месяцев репетиций.

Из дома пришли за Элио Басто, который играл на рояле все танцы. Там уже танцевали вовсю. Доктор Теодоро предложил уходить — было уже за полночь, — но дона Норма попросила остаться на пять минут, ей хотелось выпить еще бокал шампанского.

Она выпила два и в такси весело смеялась, сама не зная чему. А дона Флор сидела, взяв руку мужа в свою. Они обсудили, как прошел концерт и праздник, и сошлись на том, что все было великолепно, стол богатый и изысканный, комендадор, наверное, истратил на все это много денег.

— Слишком много… — сказал доктор. — Даже икра была… Настоящая, русская…

Немного опьяневшая дона Норма лукаво взглянула на доктора Теодоро.

— И вам, доктор, икра понравилась?

— Я слышал, что это деликатес, но попробовал сегодня впервые, не терять же было такой случай, когда-то еще удастся отведать. Однако признаюсь откровенно, дона Норма, я не распробовал как следует… Какой-то странный у нее вкус…

— Странный? — Дона Норма рассмеялась. — Я тоже так считаю. А некоторые находят его приятным.

Сжав руку мужа, дона Флор тихо сказала:

— Мне все очень понравилось — и музыка и как ты играл, Теодоро.

— Лучше не умею… Ведь я только любитель.

А зачем лучше? Кто она такая, чтобы требовать лучшего? Что она положила на чашу брачных весов, чтобы уравновесить состояние, образованность, воспитание и достоинство своего супруга? Ровным счетом ничего. Она, земная и обычная, каких много, и такая незначительная по сравнению со своим возвышенным и ученым Теодоро.

Ожидавший трамвая Бедняга Урбано видел, как они проехали мимо. В руках он держал скрипку и пакет с гостинцами для сии Марикоты.

Профессор Эпаминондос Соуза Пинто любил афоризмы, выражавшие, на его взгляд, вековую мудрость и неколебимые истины.

«Счастье не имеет истории, а счастливая жизнь не становится романом», — ответил он Шимбо, этому влиятельному родственнику Гуляки, когда тот спросил его о доне Флор, которую не видел с того памятного карнавала.

— Она снова вышла замуж и счастлива… Примерно год назад соединила свою судьбу с доктором Теодоро Мадурейрой…

— А больше ничего с ней не случилось?

— Насколько мне известно, ничего… — Профессор не упустил случая: — Как справедливо гласит народная мудрость: счастье не имеет истории…

Да, в счастливом существовании доны Флор и доктора Теодоро поистине не случилось ничего, что заслуживало бы описания, и мы не станем удлинять эту и без того внушительную хронику лишними подробностями о спокойных буднях их семейной жизни.

Сама дона Флор в своих письмах к сестре Розалии писала через год после свадьбы, что ничего значительного в ее жизни не происходит.

Она подробно рассказывала о родственниках и соседях, с которыми Розалия уже заочно познакомилась: тетя Лита все болеет, дядя Порто состарился, дона Розилда почти безвыездно сидит в Назарете, Марилда делает успехи на радио, и ее обещали записать на пластинку. Потом следовала забавная история о доне Норме, которая во вторник отказалась идти на крестины, намеченные на субботу, потому что к субботе, по ее подсчетам, непременно умрет один ее знакомый и, использовав уик-энд, можно будет устроить грандиозные похороны. Дона Гиза привезла из Нью-Йорка собаку, длинную, «как колбаса», а ей, доне Флор, — красивую брошку. «Представь, Розалия, эта сумасшедшая американка подарила Теодоро рубашку, всю разрисованную голыми женщинами! Воображаю доктора в этом наряде! Он, конечно, как человек воспитанный, вежливо поблагодарил и не рассердился, но я сразу же убрала эту рубашку на самое дно ящика с бельем, подальше от его глаз, чтобы он не злился на Гизу, ведь она хотела сделать ему приятное». Дона Динора болеет и не выходит из дому, «страдая от ревматизма и оттого, что узнает обо всем из вторых рук!» Приходится гадать на картах, и от злости она предсказывает всем одни несчастья. Даже ей, доне Флор, она заявила, что никогда еще счастье не длилось вечно. Ну есть ли на свете другая такая ненавистница?!

Вот, пожалуй, и все, больше рассказывать не о чем, ничего интересного в ее жизни не происходит, все по-прежнему. Теодоро собирался купить дом, в котором они живут, но один из владельцев аптеки решил продать свою долю и переехать в Рио. Тогда Теодоро посоветовался с ней и объяснил, что, купив эту долю, он станет старшим компаньоном. Дом же они все равно приобретут при первой возможности. У хозяина нет другого выхода, ибо арендная плата до смешного мала.

По правде говоря, доктор уже решил, как ему поступить, и если, спрашивал совета у доны Флор, то делал это просто из такта. «Время идет, а доктор ничуть не меняется, все такой же деликатный и обходительный. Я могу сказать наперед, что он будет делать в то или иное время дня, что скажет в том или ином случае».

Но если жизнь доны Флор текла так размеренно и безмятежно, каких перемен она могла ждать и как могла отнестись к предсказанию какой-то гадалки, прикованной к постели, которая любила прорицать больше, чем комендадор Адриано Пирес играть на виолончели?

Больше того, дона Флор и не возражала бы, если б что-нибудь неожиданно нарушило монотонность ее счастливых дней. «Грешно говорить так, сестра, при моей нынешней жизни и после всего, что я перенесла, но от однообразия устаешь, даже если это счастье. Мне все завидуют, а я очень часто тоскую, сама не знаю почему… Наверное, у твоей сестры дурной характер и она не умеет ценить то, что даровано ей судьбой, а значит, не заслуживает спокойной жизни и хорошего мужа».

Как-то в воскресенье дона Флор пошла к мессе в церковь св. Терезы, где читал проповедь дон Клементе, и после службы заглянула в ризницу, чтобы пригласить священника на празднование первой годовщины их брака с доктором Теодоро. Собственно говоря, ничего особенного не намечалось, просто соберутся близкие друзья на рюмку ликера. Заодно отпразднуют и назначение аптекаря на должность второго казначея в новом правлении баиянского Общества фармакологов.