Тот замычал. Правая рука его дергалась, колотилась о железный пол. Лесник левой обхватил ее за кисть и пытался прижать к груди, чтобы унять дрожь. Вода плескалась вокруг.

- Ну, кто сильнее? - Цыган еще раз ударил его, наклонился, схватил за шиворот, приподняв обмякшего сталкера, со всей силы врезал кулаком в челюсть. Лесник царапал куртку Рамира левой рукой, пытаясь зацепиться за него, дергал ногами.

К ним подбежала Настька.

- Что ты делаешь?! - она толкнула Цыгана в бок. - Ты же его убьешь!

- Да неужели?! - прорычал Рамир и снова ударил. Голова Лесника мелко тряслась, глаза затянула мутная пленка, из разбитых губ стекала струйка крови.

- Прекрати, перестань немедленно! - она замахала на Цыгана кулаками… и вдруг, неожиданно для самой себя, влепила ему звонкую пощечину. Ахнув, опустила руку, недоуменно поглядела на нее, отступила.

- Ах ты!.. - Рамир бросил Лесника - тот кулем повалился на пол, мыча от боли, - схватил Настьку, занес над ней руку…

И наткнулся на взгляд широко раскрытых глаз.

- Ты же не убийца, - проговорила Настька, и в словах ее было больше вопроса, чем утверждения.

Гнев исчез, рука опустилась сама собой. Рамир осторожно отпустил девушку.

- Да… - растерянно пробормотал он, машинально дотрагиваясь до крестика. - Больше не убийца. Я ведь ухожу отсюда, из Зоны, значит, надо… Надо уничтожить ее в себе.

Настька нагнулась, приложила ладонь к ране. Та ныла, боль пульсациями расходилась по ноге.

- Дверь закрывается, - пожаловалась она. - Медленно так, но двигается. Большая, железная… Я трубу поставила, она ее сгибает!

С пола донесся тяжелый стон.

- Бери его, - сказал Рамир, просовывая руку Леснику под мышку и приподнимая тяжелое тело. Настя подхватила с другой стороны.

- Быстрей, надо быстрее, - тяжело дыша, твердила она.

Сквозь густой пар они потащили сталкера в соседнюю пещеру. Оба покраснели, по лицам катил пот. Лесник слабо дергался и пытался что-то сказать, но лишь разевал рот, как рыба.

- Вот что с тобой сделала твоя Зона, - сказал ему Цыган. - Это твоя цена за свободу? Смертельная болезнь?

- Туда, за турбину! - крикнула Настя, когда они втащили сталкера в машинный зал.

Вода плескалась вокруг труб, пар клубился под потолком, конденсируясь на холодной породе, - в пещере шел дождь.

- Туда, держи дверь! - велел Рамир. Он сам потащил грузное тело вокруг огромного барабана газопаровой турбины, Настя убежала вперед, крикнув:

- Я не смогу!

Вода дошла до лодыжек и становилась горячее с каждой секундой. Рамир увидел широкий прямоугольный проем, к которому вели три ступени, уже почти затопленные. Толстая бронированная плита очень медленно сдвигалась в пазах, между нею и косяком оставалось около полуметра, из проема выглядывала Настя. На ступенях лежала согнутая, треснувшая труба. Выругавшись, Цыган перехватил Лесника поудобнее и потянул к смыкавшейся щели, сквозь которую теперь едва мог протиснуться крупный мужчина.

Лесник дернулся, затянутые пленкой боли глаза глянули на Рамира.

- Борг умер? - прошептал он.

- Да, да! - заорал Цыган.

Настя, высунувшись из проема, тянула его за пояс.

- Рамир! - кричала она. - Дядя Василь!

Лесник слабо улыбнулся, корка на лице треснула, из царапин потекла кровь. Рамир поддержал его, сталкер встал на ноги - и вдруг толкнул Настьку.

Она повалилась в проем. Щель стала еще меньше. Лесник всунул туда левое плечо, взялся за край двери руками, нажал, придерживая. Вены на лбу вздулись, он присел, сгибая колени, упираясь в ступени, уже скрывшиеся под водой.

- Давай! - прохрипел он.

Рамир, схватившись за косяк, встал ему на колено, боком нырнул в щель. Гудение приводов стало громче, и край плиты придавил сталкеров. Схватив Цыгана за руку, Настя дернула изо всех сил. Он уперся спиной, нажал, напрягая мышцы, - и проскользнул на бетонную площадку, озаренную тусклым красным светом.

- Давай, дядя Василь! - крикнула Настя, хватая за плечо Лесника. Дверь давила его, вжимая в косяк.

Он молча покачал головой.

- Нет, нет, мы тебя вытащим! - она продолжала тянуть его. Руки Лесника опустились, взгляд скользнул по Насте, и голова упала на грудь.

Моторы взвыли, дверь сдвинулась еще немного. Лесник не шевелился. Настька вскрикнула, отшатнулась, Цыган обнял ее и заставил отвернуться. Изо рта Лесника вытекла струйка крови. А из щели между ним и дверью, не закрывшейся до конца, побежала вода.

На столе в тесной подсобке горела керосинка с треснувшим стеклом. Она освещала топчан в углу, заправленный тонким солдатским одеялом, старый сейф и стоящие вдоль стен ящики с маркировкой. По проходу между ними ходил, потирая ладони, дед Пахом. С хитрого морщинистого лица не сходила улыбка. Загибая артритные пальцы, старик высчитывал, сколько сможет выручить за боеприпасы.

- А тут что? Эх, вы мои миленькие… - бормотал он, ножом приподнимая крышку очередного ящика и заглядывая внутрь. - Все, конечно, нельзя брать, - жалостливо поцокав языком, решил наконец Пахом, останавливаясь в конце подсобки. - Группировщики вернутся, а нам тут еще жить. Спросят, эх спросят…

- Или не вернутся? - старик огорченно огляделся. - Там призраки, там Хозяин… - Дед Пахом взялся за край, приподнял - и с довольным охом опустил ящик. Тот был тяжелый, одному не вытащить, надо Степана звать. - С ними Настька, - бормотал старик, нежно оглаживая шершавый дощатый бок. - Ох-ох, жалко, если их там всех не перебьют…

Совесть деда Пахома не мучила. Они в Зоне, а группировщики - как солдаты на войне, знали, на что шли. Настьку, конечно, можно было бы и оставить, да только что с нее толку? И раньше-то была непутевая девчонка, только под ногами путалась, а теперь вроде как теля нескладное, не вырастет из нее справной бабы - так чего зря небо коптить? Старик прижался щекой к ящикам, глубоко, с наслаждением втянул резкий запах смазки. Вот он, Пахом, всех переживет…

Снаружи зашелестела трава, послышалось тяжелое дыхание. Старик торопливо шагнул к дыре, загораживая проход.

- Чего тебе? - спросил он Степана.

Тот запустил пальцы в шевелюру и дернул.

- Там такое творится, такое! - возопил он в отчаянии. - Идем скорей, дядька Пахом!

Старик знал своего племянника давно и манеру паниковать по пустякам изучил, однако сейчас на лице Степана отражался неприкрытый ужас, какого Пахом давненько не наблюдал. Слегка струхнув, он выбрался из магазина, подхватил стоявший возле стены карабин.

- Орать-то чего? - сердито сказал он, шагая по пыльной дороге. - Так что происходит, спрашиваю? Или говорить от страха разучился?