лупи нунчаками. Ты ведь лучше всех из нас ими действуешь. — Подкинул конфетку обиженному пацану.

— И вот еще что, когда я выскочу из переулка к оврагу, вы поспешите, а то там меня одного прирежут ненароком.

— Не боись! Успеем. — Обнадежил меня Митька.

— Ну что парни! Один за всех! Только не орите громко.

— И все за одного. — Прошипели мои «мушкетеры», причем Митька на этот раз не остался в стороне, а тоже присоединился к ним.

В ювелирной лавке мне не понравилось. Из прошлой жизни помню, что в ювелирных отделах побрякушки, выставленные под стеклом, грамотно подсвечивались, камешки и стекляшки призывно посверкивали и прямо таки призывали лучшую половину человечества изрядно потратиться. Здесь же несмотря на громкое звание «Ювелирный салон» было, на мой взгляд, бедновато и темновато. Хотя застекленный прилавок присутствовал и на черном бархате под стеклом лежали явно недешевые украшения, но смотрелись они блекло и не вызывали желания немедленно их купить. Но может быть я ошибаюсь и местные дамы думают совершенно иначе. Спросить было не у кого; дам в салоне не наблюдалось, лишь какой-то хмырь, одетый в нечто напоминающее форму, разглядывал кольца, которые впаривал ему довольно молодой приказчик, совершенно не еврейской наружности. Недалеко от двери на стуле сидел габаритный мужик, без обязательной бороды но в раскошных усах. Явно охранник.

Когда я, небрежно помахивая тросточкой, прошелся вдоль прилавка приказчик лишь мельком глянул на меня, зато усатый охранник, чуть подобрался и внимательно следил за тем как я осматриваю выставленные на ветрине безделушки. Видимо большинство посетителей были охраннику так или иначе известны, городишко ведь небольшой, а вот залетные, каким я несомненно являлся, вызывали вполне понятный интерес и опасение. Минуты через две приказчик освободился и вопросительно посмотрел на меня. Я не стал тянуть кота за хвост и сказал со всей возможной солидностью, которую мне позволяли вставленные за щеки картофельные кружочки и придающие нужную округлость моему облику, произнес:

— Любезный, могу я видеть господина Гуревича М. И.

Тот, оглядев меня самым внимательным образом и переглянувшись с усачем, сказал:

— Михаил Исакович занят. Может я смогу вам чем-то помочь?

— Ну что-же, попробуй. — И с этими словами я, достав из кармана зеленый камешек, небрежно бросил его на стекло.

— Что это? — Сглотнув слюну, сдавленно спросил приказчик.

— Это необработанный изумруд. — Я взял в руки камешек и с отвратительным хрустом провел им по стеклу, оставляя длинную царапину: — А это обработанный алмаз, то бишь бриллиант. — Достал брюлик и прочертил им вторую царапину: — И я бы хотел проконсультироваться у господина Гуревича насчет цены этих камушков.

Почувствовав за спиной какое-то движение, резко обернулся. Усач поднявшись со стула уже сделал шаг по направлению ко мне. Задавив в себе легкий испуг и, глядя в переносицу охранника, сказал, постаравшись вложить в голос ледяную уверенность в своих силах:

— Тебе чего? Любезный?

Захваченный врасплох охранник, остановился и попытался померяться со мной взглядом, но не на того напал. В прошлой жизни мне пришлось довольно много общаться с разным людом. Я ведь по молодости много чем занимался: и с геологами по тайге шарился, и скот из Монголии гонял, и на заводе на станке пахал, да и после окончания политеха мастером три года проработал в механическом цехе, а уж про девяностые годы и вспоминать не хочется. Научился обращаться с люмпен-пролетариатом. Ненароком показав усачу трость, заставил его вернуться на место и обратившись к приказчику спросил:

— Ну так как, любезный? Доложите хозяину о моем предложении или мне кого другого поискать в вашем городке?

Тот было дернулся, но наткнувшись на мой взгляд проговорил:

— Хорошо. Подождите. — И открыв неприметную дверь ушел.

Ждать пришлось недолго. Буквально через минуту приказчик вышел и пригласил меня пройти с ним. Провел каким-то полутемным коридорчиком в небольшой, но уютно обставленный кабинет. Прилично одетый, пухловатый и чернявый господин сидевший за столом, приподнявшись пригласил:

— Проходите господин…?

— Бендер Остап Сулейманович. — Представился я.

Тот остро взглянул на меня и, чуть заметно усмехнувшись, сказал:

— Присаживайтесь господин Бендер.

Дождавшись когда я устроюсь на неудобном стуле, спросил:

— Чем могу служить?

Я, покопавшись в кармане, выложил на стол два бриллианта и три зеленых камня. Увидев камешки, пухляш выпрямился на своем стуле и дернулся взять их в руки, но передумал и придавил ладонями стол:

— Илья! — Обратился он к приказчику. — Позови дядю Соломона и скажи Левчику пусть сбегает в лавку за табаком.

Приказчик молча кивнул головой и вышел, а пухляш обратился ко мне:

— Не желаете ли коньячку господин Бендер, или может вы предпочитаете водку?

— Благодарю господин Гуревич. Не стоит беспокоиться! Тем более рановато еще для коньячка.

— Ну тогда кофе или чай?

— Еще раз благодарю за предложение, но в другой раз.

— Ну как знаете. В другой так в другой. — Легко согласился тот.

Тем временем в кабинет просочился щупленький сгорбленный старичок и молча уставился на хозяина. Тот кивнул ему и указал на стол где лежали камни. Проигнорировав мое присутствие, старик подошел к столу, взял камни и, пристроишись к столику у окна, приступил к их изучению. Я сидел молча и демонстрировал совершенное равнодушие к его манипуляциям, лишь внутренне напрягся, услышав за окном переливчатый свист. Ага! Значит некто Левчик рванул куда-то. Может конечно и в табачную лавку, но что-то мне подсказывало, что моя паранойя меня на этот раз не обманула.

Колдовал над камешками старик довольно долго. Наконец собрав в ящичек инструменты, положил камни на стол перед хозяином и, утвердительно кивнув ему, вышел из кабинета.

— Позвольте Вас спросить господин Бендер? Если не секрет, откуда у вас эти камни?

— Наследство! Мой отец — он, видите ли, был турецко-подданным, умер недавно в страшных судорогах. Вот он и оставил мне в наследство эти камешки. Ну так что, уважаемый господин Гуревич, камешки брать будете?

Пухляш наконец решился взять в руки бриллиант и стал вертеть его, ловя вспыхивающие лучики. Наигравшись, положил камень на стол и сказал:

— Сколько вы хотите за них господин Бендер?

— Вы не правильно ставите вопрос господин Гуревич. Совершенно не важно сколько я за них хочу. Важно сколько вы за них дадите.

Тот вздохнул и, взяв на этот раз необработанный изумруд стал внимательно его рассматривать, бросая время от времени на меня быстрые оценивающие взгляды. С улицы послышался свист. Один раз свистят, значит поджидают меня двое. Дверь в кабинет приоткрылась и вошедший приказчик хотел, что-то сказать, но повинуясь повелительному жесту, кивнул и вышел осторожно прикрыв дверь. Хозяин внимательно глядя на меня и не выпуская камня из