Сколько раз люди нашего вида выходили из Африки? Сравнение мировых распределений гаплогрупп Y-хромосомы и мтДНК показало, что предки австралоидов с большой вероятностью осуществили независимую – древнейшую – миграцию из Восточной Африки, а предки европеоидов и монголоидов возникли из тех же исходных восточноафриканских популяций и вышли в Евразию оттуда же, но несколько позже (Спенсер, 2013; Rasmussen et al., 2011; Underhill et al., 2000, 2001; Wells et al., 2001). За время между двумя миграциями появились новые мутации, встречающиеся в Восточной Африке и Евразии с Америками, но отсутствующие в остальных частях Африки и Австралии.

Но по большому счету это все мелочи. Генетические различия современных рас мизерны по сравнению, например, с ланцетниками одной популяции, которые вообще могут отличаться друг от друга больше, чем человек от шимпанзе. Полсотни тысяч лет – не такой срок, чтобы возникли видовые отличия, особенно учитывая постоянные генные потоки между бродячими популяциями. Так что видовое единство человечества в настоящее время не подвергается сомнению ни одним ученым.

Что толкало людей на дальние переселения? Побудительными причинами миграций были, видимо, передвижение вслед за кочующими стадами животных, истощение природных ресурсов, возрастание численности населения. Попадая в новые экологические условия, люди учились справляться с разными природными трудностями. Впрочем, большинство не желало менять привычек, приобретенных на родных африканских берегах: они по-прежнему занимались прибрежным собирательством.

Главный путь миграции лежал по берегу Индийского океана на восток. Отважные пожиратели улиток шли на восход. Слева от них лежала негостеприимная гористая пустыня, справа плескались лазурные волны Индийского океана. Впереди их ждало много всего вкусного, море манило вперед, щедро усеивая берег изобилием моллюсков, крабов, водорослей и рыбы. Позади громоздились груды смердящих отбросов и сердито покрикивали голодные родственники.

Такая одномерность процесса способствовала великой скорости расселения, а потому до Индонезии и даже Австралии сапиенсы добежали едва ли не быстрее, чем до Европы. Впрочем, может, передвижение по Земле было весьма и весьма медленным и только в дальней временной перспективе оно выглядит таким стремительным? Простейшие расчеты показывают, что даже при скорости около 30 км за поколение людям понадобилось бы примерно десять тысяч лет или чуть больше, чтобы добраться до Сахула. В реальности скорость наверняка была больше, ведь 30 километров можно пройти и за один день. При скорости 30 км в год путники доскакали бы до Сахула вообще лет за 500. Это меньше обычной погрешности определения возраста большинством радиометрических методов, поэтому не странно, что с точки зрения археологии сапиенсы появляются по всей планете мгновенно. К великому сожалению, берега тогдашнего Индийского океана ныне стали морским дном, и археологи пока не знают, как найти и раскопать стоянки, скрытые кораллами и наносами. Нам достаются орудия и останки лишь тех несчастных невезунчиков, которые жили не на солнечных пляжах, а где-то подальше вглубь, на взгорьях, и могли лишь, грустно вздыхая, посматривать на блестевшее на горизонте море.

Отдельные группы, распрощавшиеся с привычным укладом, уходили в стороны от генерального маршрута, но им приходилось труднее всего. На севере жизнь была совсем иной, тут надо было учиться согреваться, охотиться на новых животных, узнавать свойства новых растений, да и сами люди менялись физически. Так возникали новые культуры и новые расы нашего вида – Homo sapiens.

Когда цивилизация еще не втоптала зелень в бетон и не застеклила пальмы под колпаки оранжерей, люди кочевали по необъятным просторам планеты. Они делали бусы из бивней мамонтов и рассказывали мифы о гусях, создавших сушу. Они играли на флейтах из птичьих костей и охотились на пещерных медведей. Они загоняли табуны диких лошадей в пропасти и, не сомневаясь, метали дротики в своих врагов. Для них не существовало границ. Они переплывали моря, продирались сквозь душные джунгли Явы и пересекали ослепляющие пустыни Австралии. В их душах жила свобода. Они не умели читать и все помнили наизусть. Они строили дома из мамонтовых челюстей и следовали за северными оленями. Они били роговыми гарпунами лососей в прозрачных ручьях и гордились хрустальными кинжалами. Они украшали свои лица шрамами и дарили девушкам ожерелья из оленьих клыков. Их жизнь была сурова и прекрасна. Мы знаем о них благодаря науке и в нашем золотом веке тоскуем об утраченном прошлом…

По мере приближения к современности время стремительно сжимается. Помните, как лихо мы перепрыгнули через первый миллиард лет? Всего несколько страниц занял мезозой. Уже больше было сказано про эоцен. Австралопитеки и хабилисы потребовали несравненно больше внимания. Архантропы и палеоантропы вольготно развернулись в собственных главах, а дай им волю – заняли бы и целые книги. И вот остались каких-то полсотни тысяч лет – погрешность датировки для более ранних времен, – а я теряюсь в мыслях: о чем не рассказывать, чтобы хоть когда-нибудь остановиться? Умолчишь о чем-нибудь – услышишь упрек, расскажешь обо всем – выйдет безгранично и неизбежно поверхностно. Сотни специалистов в тоннах книг пишут, пишут – и все никак не расскажут всего о современном человеке. Какова же мера?

Для начала полезно определиться, какие особенности, собственно, отличают именно Homo sapiens от других видов людей. Разные исследователи по-своему подходят к этому вопросу. Одни ставят во главу угла поведенческие особенности, другие – филогенетические построения, антропологам же близки и понятны морфологические признаки. Так возникли понятия “поведенчески современный человек”, Homo sapiens soloensis, Homo sapiens heidelbergensis, Homo sapiens neanderthalensis, “архаический Homo sapiens”, “анатомически современный Homo sapiens”. Нам сейчас интересен последний вариант.