— Украдено? — спросил Банни Липтон.

— Нет, — едва слышно ответил ученый, — не украдено, это было невозможно. Образцы претерпели метаморфозы.

— И превратились в одну или несколько красных теней? — с неверием спросил Эдмонд.

Это неверие не ускользнуло от сэра Уординга.

— Только те, кто побывал в стране шаманов, могут в это поверить! — торжественно произнес он.

— Действительно, — признал Банни Липтон, — это очень странные люди, которые знают многое из того, о чем мы в Европе не имеем ни малейшего понятия.

— Как это возможно, сэр Уординг, что красная тень, как вы ее называете, может спокойно передвигаться по вашему дому на Бау-стрит, а не здесь вокруг вас? — спросил Эдмонд.

Роберт с симпатией посмотрел на молодого сыщика.

— Очень справедливо, очень справедливо! Я сложил коробки с образцами в подвал с помощью старого и верного слуги Шомли. Я посвятил его в тайну.

— Как? Шомли знал, что вы в Лондоне, а ваша дочь была в неведении?

Ученый еще больше помрачнел.

— У меня был приказ, мистер Белл. Строгий приказ. Мне было запрещено предупреждать дочь… кстати… — Из-под стекол очков выкатилась слеза. — Кстати, Лилиан никогда не проявляла ко мне любви, которую я ждал от нее. Я всего лишь ее приемный отец, джентльмены. Ее настоящим отцом является мой брат, сэр Джеймс Уординг, который умер, когда Лилиан была еще крохой. Я женился на его вдове и потерял ее через несколько лет. Я остался один с Лилиан. Я часто путешествовал. Наши расставания были так многочисленны и продолжительны, что между нами не возникло подлинной любви, какие должны быть между отцом и дочерью. Но мы хорошо ладили, несмотря ни на что. Счастье Лилиан было главной целью моей неспокойной жизни. — Последние слова сэр Уординг произнес с невероятным чувством. — А теперь Лилиан исчезла, — простонал он. — Кто знает, не попала ли она в руки врага. Спасите ее, мистер Белл. Она была первой, которая вам доверяла. Его превосходительство и я также верим вам. — Сэр Уординг встал и попрощался. — Полагаю, настало время вернуться в мои тайные апартаменты, — с горькой улыбкой произнес он.

Когда он вышел из комнаты, Липтон дал знак своему спутнику, что им тоже пора уходить.

— Эдмонд, — серьезно сказал он, — никогда не забывай слова нашего великого Шекспира: «Есть вещи в небесах и на земле…»

Эдмонд задумался.

— Можете отвести меня на верхний этаж?

Удивленный Липтон кивнул.

Внезапно Белл опустился на колени и провел ладонью по ковру. Липтон увидел, что он внимательно разглядывает грязные ладони.

— Что у тебя на пальцах?

Эдмонд криво усмехнулся:

— Сажа, мистер Липтон. Сажа. Которая есть только на лондонских крышах.

Но улыбка быстро погасла. Банни Липтон заметил это внезапное изменение и спросил о причине перемены настроения. Вместо ответа Белл прошептал:

— К счастью, сегодня ярко светит луна. Иначе…

— Иначе? — переспросил Липтон.

— Иначе мисс Уординг была бы убита этой ночью!

Банни Липтон с неприкрытым удивлением уставился на своего спутника.

— Что происходит, Эдмонд? — проворчал он. — Должен сказать, что речи твои совершенно непонятны!

— Вы видели Лондон с высоты птичьего полета? — спросил Эдмонд. — Э-э-э… это можно устроить. Вы заметили, что Даунинг-стрит, Бау-стрит и Кингс-Ковент расположены практически рядом?

— Куда ты клонишь?! — воскликнул Банни, тоже внимательно уставившись на ковер. — Дьявол. Что все это значит?

— Можно подняться на верхний этаж? — переспросил Белл.

— Конечно, почему бы и нет! У меня здесь большая свобода передвижения, — нервно ответил Липтон.

— В таком случае не будем терять времени, — ответил Белл.

Эдмонд еще раз отметил легкость, с какой Липтон ориентировался в этом сплетении коридоров и лестниц, где изредка возникала и тут же исчезала чья-то тень. Это были охранники. Но Банни принадлежал к этой организации. Охранники не беспокоились по его поводу. Оба сыщика добрались до верхнего этажа без особых затруднений.

— Ты хочешь выбраться на крышу? — спросил Липтон. Эдмонд кивнул. — Хм, это другая история. Тебе придется познакомиться с человеком трубы. Предупреждаю, это нелегкий человек.

— Человек трубы?

— Ты поймешь, — пообещал Липтон, приподнимая небольшую крышку люка.

Холодный ночной ветер ударил им в лицо. Небо сверкало звездами.

— Ничего не понимаю, — проворчал Липтон и испуганно оглядел крышу. — Невозможно! Говорю, что это невозможно! Как только открывается этот люк, зажигается световой луч. Как видишь сам, здесь темно. С трубой происходит что-то немыслимое.

Он выбрался на плоскую крышу. За ним последовал Эдмонд. Банни остановился перед огромным скоплением разных труб, объединенных бетоном в один блок посреди крыши.

— Сил? — вполголоса позвал он.

Никакого ответа. Эдмонд обнаружил, что блок труб был к тому же небольшой будкой. Сдвинув ставень, Липтон осветил внутренность своим карманным фонариком.

— Сил? — обеспокоенно повторил он.

Эдмонд подошел ближе. Внутри будки напротив электрического щита неподвижно сидел мужчина.

— Умер! — сказал Липтон. — Разрыв аорты, понятно!

Он протянул руку к кнопке на щите, но Эдмонд удержал его.

— Прошу вас, подождите, прежде чем давать сигнал тревоги, — сказал он.

На маленьком столике в углу будки лежал мощный призматический бинокль. Белл схватил его и оглядел бесконечное море лондонских крыш. Вдруг Липтон заметил, что он в отчаянии взмахнул рукой, и спросил о причине его беспокойства.

— Там, там!.. — закричал Эдмонд, чье возбуждение нарастало с каждой секундой.

На один из дальних уголков плоской крыши падал легкий красноватый свет.

— Неоновая реклама, — предположил Липтон.

— Согласен! Но мне известны все окрестные рекламы, а этой я никогда не видел. Скажите, на какой крыше она светится?

Банни Липтон взял бинокль и долго рассматривал красноватый свет.

— Честное слово, ничего не понимаю! Неоновая реклама на заброшенном доме, это выше моего понимания. Она установлена на крыше Гуз-Иннса.

— Браво! — обрадовался Белл, забыв, что рядом находится труп. Но тут же спохватился и, глянув на мертвого охранника, пробормотал: — Будете отомщены этой же ночью, Сил. — Потом повернулся к своему спутнику. — Вы видите место, где этот красноватый отблеск попадает на террасу?

— Мостик!

Но Белл уже ринулся вперед. И вскоре остановился перед самым дальним водостоком и удовлетворенно воскликнул.