стать командиром легионов в Египте, высшая должность, доступная человеку, не рожденному среди римской аристократии. В качестве альтернативы он мог бы однажды быть назначен командующим преторианской гвардии.

Аполлоний не питал иллюзий относительно искушений, открытых для тех, кто занимал этот пост. Ведь именно преторианцы убили Калигулу и посадили на трон Клавдия. Именно преторианский префект Сеян претендовал на верховную власть во время правления Тиберия, и именно нынешний командир преторианцев потворствовал тому, чтобы заполучить Нерона под свое влияние, значительно облегчив последнему путь к трону. Если бы Катона когда-нибудь повысили до этого поста, кто знал, что он может сделать? Аполлоний стремился выяснить, мог ли человек с сильными принципами пережить моральное разложение такой власти. Вот почему он привязался к Катону за последние несколько лет.

Он отложил свои философские измышления и сосредоточился на поставленной задаче. Он замаскировался под атребатского торговца, едущего по дороге из Лондиниума. У него были безделушки в седельных сумках, те, которые, как он знал, приводили в восторг бриттских женщин в более отдаленных уголках новой провинции.

Расчески, щетки и зеркала из тончайшего полированного серебра. Он говорил на диалекте достаточно хорошо, чтобы сойти за атребата. Он был уверен, что если его остановят, то сойдет за того, кем он хотел быть. Если бы это не удалось, его оружие было спрятано под овчиной, покрывающей его седло.

Он никогда раньше не был на вилле Фаустиния, но получил подробное описание ее местонахождения. Насколько Макрон знал, она была в пределах восьми километров от места, где он наткнулся на развилку тропы на опушке большого леса, раскинувшегося, насколько он мог видеть, поперек преимущественно равнинного ландшафта. Вилла находилась на другой стороне леса, на территории скромного фермерского хозяйства.

Фаустиний был примипилом в отставке, который использовал свое жалованье и накопленную долю в кампаниях, чтобы сделать небольшое состояние на посреднических сделках между триновантскими и иценскими овцеводами, скотоводами и пастухами, продававшими свой скот, чтобы перегнать его в Камулодунум, Лондиниум и Веруламиум, три основных поселения провинции. Таким образом, он жил на окраине римской провинции в районе, недалеко от границы с иценами. Договор, заключенный между Римом и Прасутагом постановил, что ветеранам не дозволялось селиться на иценских землях, и такое разрешение не должно было им выдаваться властями провинции. С тех пор племя делало все возможное, чтобы жить обособлено от своих римских соседей.

Аполлоний планировал пройти по тропе через лес, прежде чем спешиться и оставить свою лошадь на некотором расстоянии от виллы, затем продолжая свое следование в пешем порядке. Если все будет хорошо, он получил приказ от Макрона сказать Фаустинию, его семье и гостям, чтобы они немедленно покинули виллу и укрылись в Камулодунуме, пока угроза восстания не миновала или восстание не будет подавлено. Если же здесь на вилле возникнут какие-либо признаки опасности, он должен был немедленно вернуться и сообщить об увиденном.

Было уже далеко за полдень, и тропа находилась в тени деревьев слева от него. Верхние ветки ярко блестели в косых лучах солнца. Аполлоний встречал все меньше людей, пока продолжал свое «путешествие» все дальше от Камулодунума. Большинство триновантских ферм и поселений, которые он миновал, были пустыми, и единственными жителями были пожилые мужчины и женщины, которые с подозрением смотрели на него и отказывались разговаривать с ним, отмахиваясь от него, когда он проезжал мимо.

Куда все делись, было загадкой, но у него уже были некоторые мысли о том, куда они делись, а также почему. Он надеялся, что ошибался. Через пять километров вглубь леса, тропа плавно поворачивала вправо. Он почти добрался до поворота, когда услышал голоса на небольшом расстоянии впереди. Прежде чем он успел подумать о том, чтобы повернуть свою лошадь, как ему в поле зрения попал светловолосый воин-ицен с закрученными синими татуировками лошади своего племени. Он поднял свое копье на Аполлония и приказал ему спешиться. Шпион поступил так, как ему сказали, когда к ицену присоединилось еще два воина, оба тоже вооруженные копьями. Один был человеком постарше, крепкий и лысый, а второй был так же молод, как и светловолосый воин, хотя более худоват и жилист. Это были не кабаньи копья, как заметил Аполлоний, а традиционное военное оружие, которым римляне запретили иценам владеть, наряду с доспехами и мечами. Это лишь подтвердило один из его домыслов.

Он раскрыл объятия и обратился к иценам на их родном языке с сильным акцентом.

- Мои друзья, а зачем оружие? Я честный атребатский торговец, торгующий в этой области. Гуллабин. Вы, конечно, слышали обо мне? - Он сделал шаг к ним.

- Стой, где стоишь! - скомандовал первый человек, и Аполлоний поднял руку извиняющимся тоном и медленно отступил, чтобы встать рядом с седлом своего скакуна.

- Что ты здесь делаешь? - спросил пожилой бритт.

- Я же сказал вам, я торговец. Вот, позвольте мне показать вам. - Аполлоний повернулся к своим седельным сумкам и потянулся за ремешком.

- Стоять! - скомандовал тот. Он указал на обочину пути. - Стой там. Не двигайся, или мои друзья прирежут тебя. Понял меня?

- В этом нет необходимости. Проверьте мои сумки сами. Вы увидите, что я безвреден и говорю правду. Я честный торговец. Я могу дать вашим женщинам хорошую цену за мои товары. Просто ...

- Держи язык за зубами, атребат. Если ты хочешь сохранить его.

Аполлоний пожал плечами и отошел к обочине пути, скрестив руки на груди с выражением терпеливости, пока ицен открывал седельные сумки и начал вынимать предметы и бросать их на землю. Он держал в руках одно из зеркал и маленькую пару пружинных ножниц, когда повернулся к своим товарищам.

- Похоже, он говорит правду.

- Конечно! - Аполлоний весело вмешался. - Мое слово – мое дело. Спросите любого из моих клиентов. Вы не найдете ни одного, кто скажет, что я их обманул или продал некачественные вещи. Только лучшие товары.

- Достаточно! - Человек, который обыскивал его сумки, направил на него острие копья.

- Куда ты направляешься?

- Сегодня ночью? Я надеялся остановиться на вилле, принадлежавшей римлянину, по другую сторону леса в нескольких километрах отсюда. После этого я отправлюсь на север, чтобы вести дела с вашими людьми. Со мной раньше никогда ицены не обращались с таким неуважением, - с упреком добавил он.

- Ты друг римлян? - спросил бритт.

- Друг?  Кто может быть другом того, кто обращается с человеком как с нарушителем на земле, которой он когда-то владел? Среди моих клиентов есть римляне, и