бентамок, и пятеро белых — вовсю пищали в ящике, а их мать упорно сидела на остальных трех яйцах и вела себя так, словно только начала насиживание. Она вполне могла потратить на это занятие еще по меньшей мере дней двадцать, но мы отнюдь не собирались заменять мать ее детям.

— Вот что, ребята, — сказала я, собрав мальчишек, — надо вытащить у нее остальные яйца и разбить. Есть там цыплята или нет, так больше продолжаться не может. Она сидит двадцать второй день, уже все сроки вышли…

— Ничего, сделаем! — бодро ответили мне ребята и, чуть не козырнув, умчались выполнять приказ.

Вернулись они через полчаса с докладом:

— Два были тухлые, а в третьем — недоразвитый цыпленок. Он еще даже пухом не покрылся. Ему еще дня три осталось…

— Что с ним сделали?

— А ничего. Головой о землю…

Лишившись яиц, курица сразу утратила инстинкт насиживания, а когда ей преподнесли ящик с вылупившимися цыплятами, привстала и издала призывный полустон-полукудахтанье. Птенцы тотчас же ринулись к мамаше из ящика и окружили ее. Наседка распушила оперение вдвое против обычного и присела снова, подбирая детей под себя.

Насиживала она в старой кроличьей клетке, с которой давно уже была сорвана сетка, а пол в одном углу подгнил. Ее бы выбросить, но из-за того, что наседка избрала ее своим родильным домом, пришлось оставить до лучших времен. Однако после того, как осмелевшие цыплята начали выбираться из-под матери и разбегаться вокруг, изучая мир, стало ясно, что настала пора переселять их на новое место. Вывалиться из старой клетки они могли запросто, шагнув через край. Поэтому на дворе, где рос спорыш, мы сделали для них загородку и торжественно — не хватало только музыки и аплодисментов — водворили семейство туда.

Взрослое население курятника отреагировало на цыплят однозначно — только услышав их писк и клохтанье мамаши, они собирались возле нее и простаивали часами, вытягивая шеи и налезая друг на друга. Петухи тоже не отставали от кур и даже перестали замечать соперников. Подобное повышенное внимание не шло цыплятам на пользу — наседка то и дело кидалась на решетку с хриплыми криками, а потому уже через день семейство переехало подальше от курятника. Здесь курицу беспокоили уже люди — каждому, взрослому и ребенку, хотелось поближе посмотреть на цыплят, так что даже пришлось организовать дежурство, дабы оградить выводок от чрезмерного любопытства окружающих.

Нам все-таки повезло — цыплята, благодаря заботе матери, не доставляли нам особых хлопот. Если им было холодно, они забирались на спину или под крылья матери и грелись, если хотели есть, так курица могла показать им, как клевать. Людям оставалось только обеспечивать цыплят пищей и охраной.

А последнее было с каждым днем все нужнее. Как странно! До чего городские дети порой тянутся к живой природе! Мне иногда кажется, что следует возродить в каждой школе живой уголок, а некоторым семьям вменить в обязанность содержать дома хотя бы рыбку в банке (появившиеся недавно «Тамагочи» немного разрядили обстановку, но в те годы о них и слыхом не слыхивали). Многие мальчишки и девчонки часами не отходили от выводка, и стоило отвернуться, как они поднимали решетчатую крышку и спешили взять цыплят на руки, чтобы приласкать. С одной стороны, это похвальное решение — удалось-таки посеять в их души пресловутое «разумное-доброе-вечное», но эта их не в меру горячая любовь иногда выходила цыплятам боком.

Чаще всего возле загона околачивался маленький худощавый мальчишка самого беспризорного вида, с много говорящей фамилией Комаров (если кто помнит рассказ или мультфильм с одноименным названием, легко догадается, что однофамилец доставлял мелкие неприятности взрослым своей излишней любознательностью). Как удалось узнать, воспитывала его одна бабушка, а о родителях, как мне кажется, не знал никто. С Комаровым действительно было слишком много хлопот, и я вовсе не обрадовалась, когда заметила, что он проявляет повышенный интерес к цыплятам.

Мое предчувствие оправдалось на второй день, когда от работы меня оторвали крики моих сторожей:

— Идите скорее! Там… Комаров — цыпленка!..

Крышка с загородки была сорвана и валялась рядом, курица с цыплятами сидели в углу, а в середине загончика валялся на земле один из цыплят — большой белый. Раскинув лапы и вытянув шею, он еле дышал. Комаров стоял рядом с видом пойманного с поличным начинающего воришки.

— Так, что произошло? — спросила я, подходя.

— Комаров полез к цыплятам, а крышка сорвалась и ударила цыпленку по спине, — отрапортовали девочки-сторожа.

Выяснять, правда это или нет, нужды не было — достаточно поглядеть на Комарова, стоявшего рядом с убитым видом. Его видимое раскаяние было столь велико, что я сдержала свой гнев.

— Вот что, — заговорила я, стараясь не сорваться, — запомни мои слова. Если цыпленок умрет, ты больше сюда ни ногой — сама прослежу. А выздоровеет — ходи. Но только смотри! В руки тебе взять их все равно будет нельзя. — Я обернулась на остальных ребят. — Кстати, ко всем относится! Уж если брать цыплят на руки, то делать это буду только я!

На Комарова тут же зашикали, словно получив разрешение высказать возмущение. Я же тем временем осторожно подняла раненого цыпленка. Он попробовал вырываться, но безрезультатно.

В памяти сразу всплыла уточка с перебитым хребтом. Она мучилась меньше суток, но если бы я ее не зарубила, жила еще очень долго. Но разве это жизнь? Ее не каждый выдержит даже при строжайшем уходе.

— А что вы с ним будете делать? — тем временем спросили у меня девочки. — Хорошенький такой!

Я еще раз осмотрела цыпленка.

— Переломов видимых нет. Лапы целы… Как упала решетка?

— Вот так, — девочка показала ладонью поперек его спины, — и он упал.

— Подождем, — решила я. — Может быть, это только ушиб. Вон лапами шевелит…

Я осторожно вернула больного на место. Он, как ни странно, мигом успокоился, подобрал под себя лапы и принялся оглядываться. Я пододвинула ему поближе кормушку. Оценивающе взглянув на нее, он клюнул пару раз.

— Может, оправится, — предположила я.

Не знаю, что пришло на помощь — природа, счастливый случай или даже горячее желание, чтобы он поправился, но цыпленок с каждым часом набирался сил. К вечеру он уже пробовал привставать на лапки, а через два дня бегал, хотя и не столь прытко. Впоследствии из него получилась хорошая курочка.

А Комарова после этого случая как подменили. Нет, он еще порой ставил в тупик взрослых своим поведением, но только не в живом уголке. Меня он считал авторитетом номер один и с величайшей аккуратностью ухаживал за животными. Я даже, в знак доверия,