ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ С ТАЛИБАМИ МАСУД ПРИКАЗАЛ ВЗОРВАТЬ ТУННЕЛЬ САЛАНГ. ПОСЛЕ ЭТОГО ДОБРАТЬСЯ ДО ОПЛОТА СЕВЕРНОГО АЛЬЯНСА МОЖНО БЫЛО ТОЛЬКО ПО СЛОЖНЕЙШИМ ГОРНЫМ ТРОПАМ.

Мортенсон проснулся оттого, что машина стояла. Он протер глаза: вокруг была непроглядная тьма. У капота джипа раздались голоса. Грег зажег спичку и увидел перепуганного водителя-таджика, а рядом с ним обескураженного Абдуллу.

«Когда отказал радиатор, — вспоминает Мортенсон, — мы находились в середине туннеля, прямо на повороте. Водители других машин, идущих за нами, не могли нас видеть. Для поломки мы выбрали самое плохое место».

Грег вытащил рюкзак и стал рыться в нем в поисках фонарика. Только потом вспомнил, что в спешке оставил его в Кабуле вместе с ноутбуком и фотоаппаратом. Вышел из машины и вместе с Абдуллой склонился над открытым капотом. По туннелю гулял холодный ветер, и спички гасли, стоило только их зажечь. Мортенсон увидел, что лопнул резиновый шланг радиатора.

Он понял, что починить машину своими силами быстро не удастся. И вдруг увидел, что по туннелю со страшным гудением прямо на них несется русский «КамАЗ». Грузовик шел по центру дороги. Мортенсон уже приготовился к столкновению, но в последнюю секунду водитель «КамАЗа» вывернул на соседнюю полосу. Грузовик пронесся в нескольких сантиметрах от джипа, оторвав лишь боковое зеркало.

«Я боялся даже думать о том, что произойдет, если мы будем беспомощно стоять на месте, а из-за поворота выскочит следующая тяжелая машина, — вспоминает Мортенсон. — Поэтому, когда я услышал сзади шум мотора, выскочил на дорогу и замахал руками. К счастью, грузовик остановился. Это было для нас спасением».

Мортенсон и Кайс устроились в кузове грузовика, где уже сидели пятеро афганцев, а Абдулла сел за руль джипа. Грузовик стал вытягивать джип из туннеля. «Это были суровые парни, — вспоминает Мортенсон, — контрабандисты. Но к нам они отнеслись по-дружески. Они везли в Мазаришариф десятки новых холодильников. Грузовик был перегружен, мы еле двигались, но меня это вполне устраивало».

Кайс с опаской поглядывал на своих спутников. На ухо Грегу он тихо прошептал на английском: «Это плохие люди!»

«Я БОЯЛСЯ ДАЖЕ ДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ, ЕСЛИ МЫ БУДЕМ БЕСПОМОЩНО СТОЯТЬ НА МЕСТЕ, А ИЗ ЗА ПОВОРОТА ВЫСКОЧИТ СЛЕДУЮЩАЯ ТЯЖЕЛАЯ МАШИНА».

«Я велел Кайсу помолчать, — рассказывает Мортенсон, — а сам припомнил опыт, накопленный в Пакистане. Контрабандисты были пуштунами, а Кайс — таджиком, поэтому он неизбежно должен был относиться к ним с подозрением. Я же решил довериться им и немного поболтать. Через несколько минут все расслабились. Даже Кайс понял, что это хорошие ребята, когда они предложили нам огромную ветку винограда».

Машины ползли к выходу из туннеля, а Грег жадно поедал сочный виноград. Только сейчас он понял, что с утра прошлого дня у него не было во рту ни крошки.

Когда по другую сторону перевала дорога в туннеле пошла под уклон, Мортенсон поблагодарил контрабандистов за спасение и чудесный виноград. Они с Кайсом забрались в джип к Абдулле. Таксист сумел зажечь фары, хотя двигатель так и не работал. Грег вытянулся на заднем сиденье. Сил у него практически не осталось. Абдулла снял машину с тормоза и умело повел джип, покатившийся вниз по склону, к дневному свету.

Для талибов долина Панджшер, расположенная на востоке за высокими горами, превратилась в территорию страданий и смерти — здесь боевики движения Талибан становились легкой мишенью для армии Масуда. Но Грегу открывшаяся впереди долина Панджшер показалась настоящей Шангри-Ла. Острые заснеженные вершины были окрашены розовым светом восходящего солнца.

ДЛЯ ТАЛИБОВ ДОЛИНА ПАНДЖШЕР ПРЕВРАТИЛАСЬ В ТЕРРИТОРИЮ СТРАДАНИЙ И СМЕРТИ.

«Я был так счастлив, что мы выбрались из туннеля и видим дневной свет, что крепко обнял Абдуллу, — вспоминает Мортенсон. — Он чуть не вывалился из джипа».

Абдулла остановил машину на обочине дороги и вылез из кабины, чтобы попытаться починить поломку. Он оказался ветераном не только военных действий, но и авторемонта в походных условиях. От запасной шины он отрезал кусок резины, обмотал ею поврежденный участок шланга и закрепил скотчем, который Грег обнаружил в пакете с таблетками от кашля в своем рюкзаке.

Залив в радиатор драгоценную минеральную воду из бутылок, они двинулись дальше на север. Стоял священный месяц рамадан, и Абдулла ехал очень быстро, стараясь добраться до ближайшей чайной до того, как начнется официальный дневной пост. Но когда они доехали до первой деревни Поликамри, где некогда находился советский гарнизон, все закусочные и рестораны оказались уже закрыты. Мортенсон вытащил мешок с арахисом, припасенный специально на этот случай. Кайс и Абдулла набросились на орехи.

После завтрака Абдулла отправился на поиски бензина. Вернувшись, загнал джип во двор глинобитной хижины и остановился возле ржавой бочки. К ним подошел согбенный старик, опиравшийся на палку. На то, чтобы дрожащими руками открутить крышку бочки, у него ушло две минуты. Он начал качать бензин ручным насосом, но Абдулла, увидев, что задача старику не по силам, предложил свои услуги.

Пока Абдулла заполнял бак джипа, Грег заговорил со стариком. Тот изъяснялся на дари (этот язык, родственный фарси, очень распространен в Северном Афганистане), а Кайс переводил. «Раньше я жил в Шомали, — рассказал старик, представившийся Мохаммедом. (Огромная равнина Шомали севернее Кабула некогда была житницей всего Афганистана.) — Наш край был настоящим раем. Кабульцы строили возле моей деревни загородные дома и приезжали на выходные. Рядом находился дворец короля Захир Шаха, да будет благословенно имя его! В саду я выращивал фруктовые деревья, виноград и арбузы!»

При упоминании о давно забытом винограде и арбузах Мохаммед сглотнул: его беззубый рот наполнился слюной.

«Когда пришли талибы, оставаться там стало опасно, — продолжал он. — Мы с семьей ушли на север. Прошлой весной я вернулся, чтобы посмотреть, сохранился ли мой дом. Но не смог его найти. В той деревне я родился и прожил семьдесят лет, но теперь не мог ее узнать. Все дома были разрушены. Все деревья вырублены. Талибы сожгли не только постройки, но и все деревья и кустарники. Я узнал собственный сад только по обгоревшему абрикосовому дереву, которое имело необычный ствол, напоминающий человеческую руку».

Чувствовалось, что воспоминания даются старику нелегко.

«Я могу понять, когда на войне стреляют в людей и бомбят дома. Такое случается — и будет случаться всегда, — вздохнул Мохаммед. — Но зачем, зачем талибы убили нашу землю?»

Этот вопрос был адресован не Грегу. Но у кого было найти на него ответ?

«Я МОГУ ПОНЯТЬ, КОГДА НА ВОЙНЕ СТРЕЛЯЮТ В ЛЮДЕЙ И БОМБЯТ ДОМА. ТАКОЕ СЛУЧАЕТСЯ — И БУДЕТ СЛУЧАТЬСЯ ВСЕГДА, — ВЗДОХНУЛ МОХАММЕД. — НО ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ ТАЛИБЫ УБИЛИ НАШУ ЗЕМЛЮ?»

Чем дальше Мортенсон продвигался на север, тем яснее он видел картину разрушений и убийств. В Афганистане убивали всех — не только солдат, но и мирных жителей. Они проехали мимо обгоревшего советского танка «Т-51». Его башня была сворочена какой-то чудовищной силой. Деревенские дети облепили танк со всех сторон. Боевая машина превратилась в игровую площадку.