– Прости, пожалуйста, у меня страшная головная боль. Я был в состоянии думать лишь о том, как бы поскорее выбраться оттуда.

Габриэль отвернулась и стала смотреть в окно. Она чувствовала, как боль подступает к ее собственной голове.

Нет, его поведение было вызвано не простой головной болью и раздражительностью. Мужья нередко срывают здесь злость на женах, но Прайд обычно так себя не вел. Нет, именно она, его жена, стала причиной срыва лорда Прайда.

Мог ли он что-нибудь заподозрить? Но не было никаких доказательств, просто не могло быть. Лишь досадный прокол с промокательной бумагой, но она смогла быстро найти подходящее объяснение. А если он заподозрил что-то сейчас, то все его подозрения со временем пройдут – он не получит им никаких подтверждений. Ей лишь нужно держаться холодно и спокойно, пока он не придет в себя. К тому же его поведение этим вечером никак не вязалось с презумпцией невиновности.

– А теперь послушай меня, Натаниэль, – проговорила она тихим яростным голосом. – Если ты еще хоть раз позволишь себе выкинуть что-то подобное, я устрою тебе такую сцену, что ты несколько месяцев людям побоишься в глаза смотреть!

– Не надо угроз, Габриэль, – произнес Прайд. Его голос звучал скорее устало, чем сердито. – Если я обидел тебя, извини, пожалуйста. Мне безумно хотелось поскорее уйти.

– Ты мог поехать домой один.

– Ты мне нужна была для компании, чтобы я успокоился.

И опять, против его воли, голос Прайда прозвучал насмешливо.

Карета оказалась на Брутон-стрит прежде, чем Габриэль успела ему ответить. Натаниэль спрыгнул на землю и предложил жене руку. Габриэль, не обратив на него внимания, выбралась из экипажа сама и направилась к дому. Ее руки тряслись, когда она стягивала с них шелковые перчатки.

– Желаю вам доброй ночи, милорд, – ледяным голосом проговорила она. – И примите порошок от головной боли. Не знаю только, что бы вам выпить от дурного нрава.

И, зашуршав роскошными шелковыми юбками, она стала подниматься наверх, оставив лорда Прайда в холле.

Натаниэль грубо выругался и направился в библиотеку. Зайдя туда, он с силой хлопнул дверью. Прайд налил себе полный бокал коньяку и опрокинул огненную жидкость себе в горло, а затем вновь потянулся за графином. Ему казалось, что в груди его образовалась огромная дыра, поглощающая все тепло его тела, и он не может ни согреться, ни заполнить чем-нибудь эту ужасную дыру.

* * *

Габриэль отвратительно спала и на следующий день встала поздно. Некоторое время она лежала в постели, пытаясь вспомнить, чем вызваны ее плохое настроение и меланхолия. Но вот события вчерашнего вечера с удивительной ясностью предстали перед ее внутренним взором. Как долго это будет продолжаться… и как долго она сможет терпеть?

Проклятый Талейран!

Леди Прайд потянула шнурок от звонка, висевший за изголовьем кровати, и вскоре в спальню вошла Элли, неся в руках поднос с горячим шоколадом.

– Премерзкий денек сегодня, миледи! – весело приветствовала Габриэль служанка.

Затем она пристроила поднос на столик у кровати и распахнула розовые бархатные шторы, впустив в комнату серое, хмурое утро.

– Зажгу-ка я, пожалуй, свечи, – заявила Элли.

Леди Прайд оперлась локтем о подушку и потянулась за чашкой с шоколадом. Но когда запах, исходивший от ароматного напитка, достиг ее носа, внутренности Габриэль содрогнулись, и она почувствовала дурноту.

– Господи, меня сейчас стошнит! – воскликнула она и бросилась за ширму, стоящую возле кровати.

Элли старательно взбивала подушки, когда Габриэль вернулась назад. Она была бледнее обычного.

– Видать, вам сейчас лучше бы выпить чайку, а не шоколаду, – безразличным тоном молвила служанка. – Кому, говорят, помогает кофей, кому – чай…

– О чем ты говоришь? – спросила леди Прайд, снова ложась в постель. – Я, наверное, съела что-то вчера вечером… скорее всего раковый пудинг… Да, мне как-то не понравился его вкус…

– Да ладно вам, миледи, – ухмыляясь, произнесла Элли, расправляя одеяло на госпоже. – Ваших дел, почитай, недель шесть как не было!

– Что?!

Габриэль откинулась на подушки, пытаясь осознать заявление служанки.

– Так долго? – спросила она.

– Да, мэм.

– Боже мой!

Габриэль осторожно дотронулась до живота.

– Так принести вам чаю?

– Да… пожалуйста… принеси чего-нибудь, только без запаха.

Леди Прайд вся скривилась, и тело ее содрогнулось при воспоминании о шоколаде.

– И еще… Элли…

– Да, мэм?

– Пусть это пока останется между нами. Не хочу ничего говорить его светлости до тех пор, пока не буду абсолютно уверена.

– Конечно, миледи.

Элли отвесила поклон и удалилась с подносом в руках.

Габриэль закрыла глаза; на губах ее играла улыбка. Конечно, поначалу Натаниэль не очень-то обрадуется. Но он должен понять, что при той страсти, которую они друг к другу испытывают, при их бурной близости, всех его мер предосторожности недостаточно, чтобы уберечься от беременности.

Во всяком случае, эта новость поможет ему оторваться от невеселых размышлений, обуревающих его в последнее время. Ему будет о чем волноваться, и уж с этим новым волнением она сумеет справиться.

Но надо выбрать подходящий момент, чтобы сообщить ему радостную новость. И поскорее сделать это. Габриэль еще раз дотронулась до живота, и ее надежда переросла в уверенность. Не было нужды ждать каких-то еще проявлений ее нового состояния. Габриэль знала: семя лорда Прайда упало на плодородную почву.

Вернулась Элли. На сей раз – с чаем.

– Часто помогает маленький сухарик, миледи, – сообщила горничная. – Поэтому я позволила себе принести один. Это помогало моей мамке, когда она носила нашу Марту.

– Похоже, Элли, мне придется положиться на тебя и использовать твой опыт, – сказала Габриэль, грызя сухарик. Затем она отпила чаю. – Да, так гораздо лучше.

– А еще, знаете ли, помогает чай из шиповника – так мамка говорила.

Элли подошла к камину и разожгла тлеющие угли. Затем она вернулась к кровати.

– Какое платье изволите сегодня надеть, миледи?

– Костюм для верховой езды. Мне надо съездить в парк.

Габриэль откинула одеяло и встала. Тошнота прошла. Значит, с сегодняшнего дня по утрам – чай с сухариком.

Натаниэль сидел в столовой для завтраков, когда его жена спустилась вниз. Он посмотрел на нее поверх «Газетт», которую держал перед собой, и не улыбнулся.

– Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо спала.

– Не совсем, – ответила Габриэль, не в силах улыбнуться мужу, встретившему ее столь недружелюбно. – А ты?