старательно объяснил нам устройство своего велосипеда. А затем мы увидели, как рабочие срезают дёрн, переворачивают его и складывают в кучу. Ну и поинтересовались у тонконогого джентльмена, почему и зачем им такое надо.

– Они производят предварительную выемку земли к завтрашнему дню, – объяснил он.

– А что будет завтра? – спросил Г. О.

– Завтра мы собираемся вскрыть этот курган в целях его изучения.

– Значит, вы и есть те самые «антикварности»? – задал новый вопрос Г. О.

– Я секретарь, – с несколько кислой улыбкой ответил ему тонконогий.

– О, так вы все придёте к нам на чай! – воскликнула Дора и не без тревоги осведомилась: – И сколько же вас, как вы думаете, будет?

– Ну, полагаю, не больше восьмидесяти-девяноста, – откликнулся джентльмен.

У нас перехватило дыхание, и мы заторопились домой. По дороге Освальд, который замечает многое из того, что проходит мимо внимания людей легкомысленных и беспечных, увидел, как Денни хмурится, и спросил:

– Ты чего?

– Да я вот считаю, нам надо созвать совет, – ответил Де´нтист.

Именно так мы стали часто его называть со Дня лисьей охоты, и он уже к этому абсолютно привык. Про созыв совета он сказал с таким видом, будто всю жизнь занимался подобным. Но мы-то прекрасно знали, что прежнее его существование походило на прозябание ручной мыши в клетке под присмотром постной, противной тётки, следящей за питомцем недреманным оком сквозь прутья. (Это называется фигурой речи, как мне объяснил дядя Альберта.)

Совет собрался на чердаке сарая с соломой. Как только мы там расселись и солома перестала под нами шуршать, Дикки спросил:

– Надеюсь, это никак не связано с Обществом добротворцев?

– Нет, – торопливо заверил Денни. – Совсем даже наоборот.

– Надеюсь, ничего плохого? – хором проговорили Дора и Дейзи.

– Это… это… «Приветствую тебя, бессмертный дух, подобен птице ты, хоть ею не был»[68]. То есть, я имею в виду, это шутка, – ответил Денни.

– Никогда не знаешь, в какой момент тебе повезёт. Продолжай, Денни, – подбодрил Дикки.

– Ну, вы, наверное, знаете книгу, которая называется «Гирлянда из маргариток»…

Мы не знали.

– Её написала мисс Шарлотта М. Йонг, – перебила брата Дейзи. – Это про бедных детей, у которых нет мамы и которые очень стараются быть хорошими. Они проходят конфирмацию, устраивают благотворительной базар и ходят в церковь в Вестминстере. Одна из девочек вышла замуж и носит одежду из чёрного муарового шёлка и серебряные украшения. И ребёнок у неё умер, и она потом очень жалела, что не смогла ему стать хорошей матерью и…

Тут Дикки поднялся на ноги и сказал, что ему нужно срочно заняться силками, а о том, как прошло совещание, он позже узнает из протокола. Но дальше люка он не дошёл. Быстроногий Освальд настиг его там, и братья, сцепившись, покатились по полу, пока все остальные кудахтали, словно цесарки на заборе: «Вернись! Вернись!» Освальд сквозь шум борьбы расслышал бормотание Денни, который бубнил одну из своих бесчисленных цитат:

       «Вернись! – по-гречески кричал он в исступленьи

Сквозь вод штормящих жуткий шум и вой. —

И, дочь моя, прощу я непочтенье,

С которым ты смеялась надо мной!»[69]

Когда спокойствие было восстановлено и Дикки согласился совещаться дальше, Денни снова взял слово:

– Нет, «Гирлянда из маргариток» совсем не похожа на то, что она говорит[70]. Это классная книга. Там один из мальчиков переодевается леди и приходит с визитом, а другой пытается врезать тяпкой по своей младшей сестре. Уверяю вас, там всё зашибись. – Денни учится говорить то, что думает, как и должны уважающие себя мальчишки. Раньше-то, пребывая под пятой тиранической тётки, он бы и слов таких не узнал, как «классно» и «зашибись».

«Гирлянду из маргариток» я потом тоже прочёл. И впрямь превосходная книга для девочек и не успевших возмужать мальчишек.

В тот момент, однако, нам не хотелось больше её обсуждать, поэтому Освальд перешёл к сути вопроса:

– Так в чём же именно состоит твоя шутка?

И Денни, смущённо порозовев, попросил:

– Не торопи меня. Дай минуту подумать, а потом я вам всё расскажу. – Глаза его на мгновение скрылись под зарозовевшими веками, а затем распахнулись вновь, и он, встав на соломе, бодрым голосом выкрикнул: – Друзья! Римляне! Соотечественники! Вверьте мне свой слух! А если не слух, то глиняные горшки! Вы же слышали, как дядя Альберта говорил, что они собираются вскрыть курган, надеясь найти в нём остатки чего-нибудь древнеримского. Вам не кажется, будет жалко, если они ничего такого там не найдут?

– А может, как раз найдут, – возразила Дора.

Но Освальд, уже уловив ход мыслей Дентиста, воскликнул:

– Primus![71] Продолжай, старина!

И Денни продолжил:

– В «Гирлянде из маргариток» тоже откапывали древнеримский лагерь. Но дети туда пришли раньше копателей и подкинули глиняные горшки, которые сделали сами, а кроме них – медаль герцога Веллингтона. Доктор дал им специальный состав, чтобы стравить все надписи и состарить металл, и копатели купились. Вот я и подумал: а почему бы нам не…

       Разбейте вазу до руин,

Да пусть хоть в крошки растолчётся,

Но римский дух непобедим:

Он и в осколках остаётся[72].

Денни опустился на солому под громкие аплодисменты. Идея было действительно великолепна, уж для него-то точно. Как раз то, что требовалось для придания остроты визиту мейдстонских любителей древностей. Закопать хорошенько антиквариат для «антикварностей». Лучше и не придумаешь.

Дора, конечно же, стала нудеть. Мол, у нас нет старой медали герцога Веллингтона и никакого доктора, который помог бы нам с составом, способным «стравить» надписи, ну и так далее.

Мы, строго её перебив, объяснили, что ребята из «Гирлянды маргариток» нам не указ и для поставленной цели у нас и самих достаточно средств. Глиняной посуды в избытке. Мы тогда уйму её наделали возле ручья, когда он у нас назывался Нилом, истоки которого нам предстояло найти.

Посуду свою мы сперва высушили на солнышке, а затем обожгли в углях, как это описывалось в романе «Нечестная игра». Некоторые изделия у нас получились столь затейливой формы, что могли сойти за какую угодно древность, римскую, греческую, египетскую или даже доисторическую. Недаром же дядя Альберта нашёл в них сходство с молочными кувшинами первобытных людей.

К тому же вид наши горшки имели заслуженный, самый подходящий для раскопок. Для улучшения цвета мы зарыли их в смесь речного ила с песком, но потом позабыли, что её полагается смыть.

Участники совещания тут же собрали свои гончарности-антикварности, проржавевшие дверные петли, латунные пуговицы и