Человек – хозяин? узник? страж? – поднес руку ко лбу, вглядываясь вдаль. Что можно разглядеть в закатном пламени? Небо прочертили длинные крылья, хищная птица опустилась на каменный зубец и замерла. Незнакомец тряхнул головой и отступил в глубь площадки, слился с темнотой...

– Валме, – Бадильо вынул из рук Марселя трубу. – Позвольте мне!

– Прошу вас, – вежливо ответил язык виконта, – тем более она ваша.

Башня вновь стала далеким черным столбом с резной верхушкой. Если ее можно разглядеть, то до нее можно доскакать, только есть ли у нее дверь? Добраться до цели и не смочь войти – что может быть обидней?

– Не к добру это, – сказал кто-то грубый и встревоженный, – как есть не к добру!

– Ой, матушки, красота-то какая!

– Не бойсь, продеремся.

– А куда деваться-то...

Черная стая над башней бестолково заметалась, прошивая небо корявыми стежками. Алый диск задрожал, побежали неистовые сполохи. Багряное, оранжевое, желтое... Обезумевшим изумрудом вспыхнула незнакомая звезда, вздрогнула, покатилась вниз. Небо расцвело чистой весенней зеленью и погасло, лишь взметнулся вверх рыже-красный фонтан, опал, растекся по горизонту... Башня исчезла, остались ночь и ветер.

– Полковник, – покаянно вздохнул Марсель, – прошу меня простить. Я залез в ваши вьюки.

– Ерунда, – отмахнулся Бадильо. – Вы видели наверху человека?

– Видел, – кивнул Марсель. Красный пояс сужался, таял, а над ним лучился одинокий Фульгат... Какой же он сегодня яркий!

3

Солнце наконец зашло. Там, где оно исчезло, клубилось остывающее облачко. Сумерки из алых становились лиловыми, только у входа в залив, разделяя небо и море, тянулась красная полоса. На ее фоне чернели силуэты сторожевых фрегатов.

– Ты, наверное, счел меня суеверным, – негромко произнес Луиджи, – но я едва не рехнулся, пока оно не село.

– Нет, – не согласился Вальдес, – ты рехнулся. Ни один человек в здравом уме не станет слушать про варитов и агмов, если он, конечно, не бергер. Но день и вправду был дурной.

– Ты о чем? – Красное небо больше не держало за глотку, можно было думать, слышать, слушать.

– Я родился в Хексберг, – Вальдес посторонился, давая дорогу матросу с фонарем, – да еще на Весенний Излом. Здешние ведьмы меня любят, а я их... Они хорошие девочки, наши ведьмы, если их баловать, но сегодня им было плохо.

– Теперь сошел с ума ты? – предположил фельпец. Проснувшийся ветер наполнял паруса «Астэры», берега и горизонт исчезли, остались только звезды и прибрежные огни.

– Я здоров, – с достоинством произнес Ротгер. – При случае спроси моего друга Вернера или моего дядюшку Вейзеля, они подтвердят. Просто я все время забываю, что ты из добродетельного Фельпа, где никогда ничего не происходит.

Горящие галеры, мертвая девушка на черных досках, плачущая красавица на белом коне, щербатое, хихикающее чудовище, люди, вообразившие себя крысами...

– Да, – согласился Луиджи Джильди, – в Фельпе ничего не происходит. Так что случилось с вашими ведьмами?

– Ты смотрел в закат, а надо было смотреть на Хексберг.

– Ее же не было видно, – припомнил Луиджи.

– Именно. Когда вершина в тумане и в заливе стихает ветер, ведьмы плачут. А плачут они редко. Только к нашей войне это не относится. Я бы советовал вам с Рангони утром прогуляться. Дорогу ты теперь знаешь.

– Думаешь, уже завтра?

– Не завтра, нет. – Вальдес вскинул голову, словно принюхиваясь. – Завтра шван не утихнет, и послезавтра тоже... Но вам нужно привыкнуть к Энтенизель, а Энтенизель к вам.

1

Ричард Окделл неотрывно смотрел на гайифскую шкатулку, больше трех веков пролежавшую под рукой мертвого узурпатора, и не верил своим глазам. Кто бы ни был расписавший ее художник, он видел тот же призрак, что и Ричард. Высокие травы гнулись под порывами стихшего сотни лет назад ветра, рвался к красному круглому солнцу черный, зубчатый столб, а над ним кружили птицы, злые и тревожные, как сам закат.

Тайна блуждающей башни вряд ли будет разгадана, а что скрывает шкатулка Франциска... или не Франциска? Юноша провел указательным пальцем по багровой лаковой поверхности. Чьи руки ее держали? Жалкого Октавия, вешателя Рамиро? Или ее спрятал кто-то третий, решивший, что склеп узурпатора – надежный тайник? На кого он рассчитывал? На Раканов, что рано или поздно сметут с талигойского стола олларскую грязь? Или неизвестный талигоец собирался вернуться за своим сокровищем, но не смог?

Дикон положил вещицу на стол и глянул в окно. Там была темнота и мокрый, тяжелый снег. Большие, чуть ли не с ноготь снежинки таяли, едва коснувшись стекла. Альдо задерживался, и Ричард вновь устроился в кресле. Вспомнилось, как он сидел и смотрел на другую шкатулку, гадая, что же внутри. Там оказался отцовский кинжал. Рука юноши сама вытащила из ножен клейменный вепрем клинок. Матушка говорила, именно он прервал жизнь Рамиро-Предателя, но отец в это не верил, а Ворон обмолвился, что вепрь – всего лишь клеймо. Дик убрал кинжал, вновь глянул на закатную шкатулку и, вспомнив, как гайифские мастера защищали секреты заказчиков, похолодел от ужаса.

Ящичек почти наверняка отравлен, Альдо не должен его открывать! Но попробуй объясни это сюзерену, который не боится никого и ничего.

Мысль вызвать слугу или солдата юноша отверг сразу. Если в шкатулке хранится что-то действительно важное, о его существовании не должен знать никто. Оставалось одно – рискнуть самому. Ричард бережно взял изящную коробочку, оглядел со всех сторон, сердце бешено забилось, но смерть герцога Окделла не такое бедствие, как гибель последнего Ракана, и потом, все еще может обойтись. Если не открывать замок, а поддеть кинжалом крепящие крышку петли.

На всякий случай Дикон обмакнул перо в чернила и торопливо написал: «Ваше Величество! Гайифские футляры часто бывают отравлены. Талигойя не может рисковать вами, поэтому я открою шкатулку сам. Если я буду мертв, это значит, что в ней был яд.

Верный вам Ричард Окделл.

Создатель, храни Альдо Ракана!»

Больше ждать было нечего, Альдо мог войти в любое мгновенье. Войти и сделать по-своему. Ричард взял отцовский клинок и просунул острие туда, где крышка крепилась к футляру. Петли были сделаны на совесть, но устоять против натиска Повелителя Скал не смогли. Крышка отлетела с удивленным звоном, и в тот же миг из замка вылетела тоненькая бурая игла. В шкатулке и впрямь спала смерть, но Ричард Окделл ее обманул.

Дикон обернул руку плащом, ухватил опасную вещицу и вытряхнул содержимое. На холтийский ковер вывалились два украшенных печатями документа. На одном красовался Победитель Дракона, на другом расправляло крылья странное создание с конской головой на змеиной шее. Завещание Эрнани все-таки существовало!