Использование онколитических вирусов против раковых клеток – оригинальный подход, который изучается во многих лабораториях. Фрэнк Маккормик разработал его примерно 20 лет назад в своей компании Onyx, используя генетически модифицированные аденовирусы, которые реплицируются и лизируют только опухолевые клетки, несмотря на то, что инфицируют и нормальные клетки, в которых не могут реплицироваться как обычно. Фокус заключается в том, что терапевтический вирус становится чувствительным к супрессорам опухоли в нормальных клетках, чего в любом случае не происходит в самих раковых клетках.

А между тем в настоящее время проводится примерно 20 клинических исследований, даже в относительно безнадежных случаях, в частности при опухоли головного мозга и поджелудочной железы. Несколько лет назад в Китае разрешили к применению препарат для лечения рака головы и шеи. 2016 г. – ориентировочный срок выдачи регистрационных удостоверений на препараты для терапии злокачественной меланомы. В Немецком центре исследований рака в Гейдельберге разрабатывается метод с использованием вирусов кори. Возможно использование и других вирусов, в частности парвовирусов, полиовирусов или модифицированных герпесвирусов, которые являются онколитическими. Давайте надеяться и верить, и посмотрим, что произойдет.

Биофармацевтическая компания Amgen обогатилась в результате продажи эритропоэтина, который индуцирует репликацию предшественников эритроцитов. Наряду с узаконенным применением эритроциты зачастую используются в спорте в качестве допинга. Amgen приобрела Onyx за несколько миллиардов долларов и является первой компаний, получившей разрешение на работу с онколитическими вирусами.

Onyx занимается разработкой ингибиторов киназы Raf для лечения рака прямой кишки. Недавно она получила внушительный грант на разработку онкогена Ras – направление, где еще никому не удалось добиться успеха, несмотря на огромные расходы и десятки лет, потраченные многими фармацевтическими компаниями. Мутированный Ras – один из наиболее часто встречающихся онкогенов при раке, но у него так много нисходящих мишеней, что любое лечение, предусматривающее использование этого онкогена, до сих пор было сопряжено с побочными явлениями. Потребуются комбинации различных лекарств – двойная или тройная терапия.

«Крупные фармацевтические компании поглощают мелкие биотехнологические фирмы» – это стало новой стратегией. Она приемлема для мелких фирм, которые не могут разработать препараты для клинического применения и выполнить все нормативные требования, притом что затраты составляют миллиарды долларов. Поэтому мелкие биотехнологические компании предпочитают, чтобы их поглотили крупные фармацевтические фирмы, и рассматривают это как рентабельную стратегию, дающую быстрый результат. Мелкие компании отличает более выраженная инновационность, способность проводить более гибкую политику, бóльшая готовность и способность рисковать, выигрывать и проигрывать, в то время как крупные компании претерпевают «мутации», превращаясь в инвестиционные институты, которые ограничивают объем научных исследований, – вероятно, сейчас достаточно просто отслеживать новые разработки на рынке, чтобы принимать обоснованные решения по вопросу поглощения соответствующих компаний!

Начинания Фрэнка Маккормика неоднократно приводили к успеху. Он был основным докладчиком на первой конференции по биотехнологиям, которую я организовала в Цюрихском университете. Я знаю его с тех пор, как стала исследователем в Обществе Макса Планка в Берлине, а он работал по совместительству в американской биотехнологической компании. Мои цюрихские коллеги сетовали на то, что не были первыми! Когда я организовала это мероприятие, все очень боялись биотехнологий, опасались влияния коммерции на науку, что предусматривает вовлечение в этот процесс денег и пациентов. Наука привыкла быть открытой для огласки, свободной, не связанной никакими ограничениями, а неразглашение результатов исследований считалось неприемлемым. Помню, как в новой форме заявки на грант Швейцарского национального научного фонда появился последний пункт: «Как вы планируете использовать результаты своих исследований на практике?» Мои коллеги не понимали сути вопроса, так как совершенно не думали о применении результатов своей работы в разработке препаратов! В то время об этом ничего не знали в области биомедицины, но в инженерии и химии это уже стало нормой. В настоящее время любой человек практически в любом университете может ежегодно участвовать в конкурсах для отделившихся компаний на получение поддержки. Учрежденная Маккормиком биотехнологическая компания была одной из наиболее успешных. Мы учились у него, но, вероятно, не настолько усердно, чтобы стать такими же успешными.

В Филадельфии (США), будучи директором по науке в биотехнологической компании Apollon, я руководила разработкой вакцины против ВИЧ. Она была основана на новом принципе – использовании «голых» плазмидных ДНК («голая» – это ДНК без белковой оболочки или упаковки в частицы). В 1990-х гг. эту вакцину испытывали на ВИЧ-инфицированных добровольцах из Цюриха (Швейцария) и Филадельфии (США). Вакцина представляет собой ДНК-плазмиду, кольцевую двухцепочечную ДНК, осуществляющую перенос генов в мышцы. Она имитирует вирусную инфекцию у пациента и приводит к образованию антигенов ВИЧ, после чего, как мы надеялись, начнется формирование защитных антител. Это была первая вакцина подобного рода в Европе. Три года она не давала никаких побочных действий. Безопасность чрезвычайно важна для вакцины, поскольку она, как правило, вводится здоровым и молодым людям. Мы ввели одному пациенту «не ту» вакцину от ВИЧ, которая не соответствовала штамму его инфекции. Сначала мы были в шоке. Однако фаза I клинического исследования предусматривает тестирование лишь безопасности, а не эффективности вакцины, поэтому это было не столь важно, но мы все равно оказались в несколько затруднительном положении. В настоящее время данная вакцина в комбинации с другой вакциной против ВИЧ исследуется в вооруженных силах США, поскольку ДНК-вакцина сама по себе не очень эффективна.

Кроме того, мы применили этот подход к раковым пациентам, страдающим злокачественной меланомой, и вводили ДНК (кодирующую интерлейкин-12) в место нахождения опухоли, что обусловливало экспрессию иммунного стимулятора в качестве поддержки иммунной системы пациента для борьбы с меланомой. Мы отметили существенное уменьшение размера опухоли у мышей и даже у белых лошадей. Регуляторные органы требуют использования двух животных моделей. Мы выбрали белых лошадей, поскольку они заболевают злокачественной меланомой, но не погибают от нее. В результате нашего лечения отмечалось сокращение опухоли, и животным удавалось избежать бойни. После этого нас пригласили на конезавод в Пибере (Австрия), где разводят липицианских лошадей, выступающих в венском дворце Хофбург. Однако мы можем лишь уменьшить отдельные опухоли, но не в состоянии предложить системное лечение, что, как ни грустно признавать, не вполне хороший результат.

Препараты, применяемые для лечения пациентов, должны соответствовать требованиям надлежащей медицинской практики (GMP), в силу чего производство становится очень дорогостоящим (примерно $1 млн). Это всегда проблема при разработке новых терапий. Компания Berna (Берн, Швейцария) любезно предоставила препарат, но производила она его дважды – поскольку в первый раз сотрудники не закрыли дверь как следует. Потеря времени и денег, но правила нужно выполнять. У некоторых пациентов размер опухоли уменьшился, а одному даже удалось спасти ногу от ампутации. Испытывая определенную гордость за полученные результаты, мы пришли в Hoffmann-La Roche, которая утверждала, что имела патентные права. К нашему разочарованию, Hoffmann-La Roche не была заинтересована в последующем наблюдении за пациентами. Она и ранее использовала это соединение в концентрации, в 1000 раз превышающей исследуемую нами дозировку, и выяснила, что она смертельна для пациентов. Мы знали о высокой концентрации и не использовали ее. Но даже при этом никому больше не хотелось связываться с данным препаратом.