Слепыми? Что-то тревожно шевельнулось у меня в животе. Черт, я ведь так и не смогла прозвониться Черкашиным! Может, это простое совпадение, но мне оно не понравилось. И Максу, видимо, тоже.

– Уважаемый Валера, – поспешно сказала я шаману-стажеру, – пожалуйста, вспомните слово в слово, как он сказал?

– Два слова меня особо удивили, – признался камуцинец. – Я все-таки хорошо знаю русский, ошибки нет. Тот человек сказал по телефону, я точно слышал: «Они там бьются с своими проклятыми слепыми…» Я не понимаю. Раз люди взялись помогать инвалидам, то почему плохие слова? Почему «бьются», почему «проклятые»?..

Меня охватило скверное предчувствие. Роршак, Черкашины, «Почва» – тут все как-то завязано в один узел. Если Юру с Тоней взяли в плен те же, кто американца, то, может, они их держат там вместе?

– Макс, надо срочно ехать на Шаболовку! – воскликнула я. – Там что-то случилось, я знаю… Спасибо вам, – обратилась я к обоим шаманам, – вы нам очень помогли, всего доброго, нам пора. И вам тоже лучше отсюда удирать. Деньги на гостиницу у вас есть?

– Удха Валера хэсе ябадалтай, – требовательно произнес старик.

– Он говорит, что я и он едем с вами, – перевел шаман-стажер. Доселе молчавший Макс выдвинулся и вежливо покачал головой.

– Вряд ли это следует делать, – сказал он. – Переведите ему, Валера, пожалуйста: мы узнали, что наши друзья попали в беду, и там, куда мы сейчас направляемся, может быть опасно.

Валера приблизился к старику и пошептал ему на ухо. Халунай Удха что-то ответил ему нетерпеливым шепотом, а затем подобрал свой шаманский кнут и два раза сильно хлестнул им об пол.

– Он сказал, – вернувшись, сообщил Валера, – что вы не должны отказываться. Без нас вам будет гораздо опаснее, чем с нами.

Макс критически оглядел камуцинцев: внешне ни стар, ни млад ничуть не походили на крутых спецназовцев и едва ли могли стать равноценной заменой Руслану с Шуриком. Меня же, в отличие от капитана ФСБ, экзотика не пугала, а, наоборот, притягивала. В шаманскую магию я не верила, но из фильмов про кунг-фу мне было известно: седые и старые трудящиеся Дальнего Востока обычно лучше всех знают древние приемы укрощения зверей и людей.

– Ладно, берем их с собой, – сказала я Лаптеву, – хуже не будет. Поверь хоть сейчас моей женской интуиции. Да и, в любом случае, сообрази: здесь их оставлять нельзя…

– Ну и как же мы всей компанией доберемся до места? – Для порядка Макс еще топорщился, но уже поддавался. Видно, ему тоже приглянулось, как Халунай Удха управляется с бубном. – Наш железный Боливар может выдержать двоих, но уж не четверых…

– На мотоцикле поедешь один, – рассудила я, – а мы с Валерой и Удхой поймаем здесь тачку и примчимся следом. Только ты раньше времени ничего не делай. В бой не вступай, веди наблюдение.

– Раскомандовалась, однако, – пробурчал Макс. – Еще одно начальство на мое голову. А я в отпуске, между прочим. Давно мог бы вернуться к жене, к дочке… Ну ладно, понял, договорились…

Тачку мы поймали не так скоро, как хотелось. Три машины подряд объезжали нас, как чумных, а водитель четвертой, серой «газели», выпучился на бубен и рогатую корону и заломил немыслимую цену – как будто его просили доставить не трех интеллигентных людей из Щукино на Шаболовку, а по меньшей мере перевезти по гористой местности тонну нитроглицерина. Хорошо еще, с деньгами у меня проблем не было: я по-прежнему таскала в сумочке почти не растраченный аванс от Лаптева и могла добраться хоть до Парижа.

Когда мы трое подъехали к кондитерской, Макс ждал нас во внутреннем дворике у входа. Он доложил, что «Черкашинские пирожные» заперты без объяснения – даже без таблички «Закрыто». Он уже успел многократно постучать, заглянуть во все окна, но какого-то отклика или движения внутри не почуял. Похоже, пусто.

Запертая дверь – не всегда препятствие: я отлично знаю, где Юра с Тоней хранят запасные ключи, и в два счета открыла помещение.

Разгром почти не затронул торговый зал – так, пара побитых витрин и полсотни пирожных на полу. А вот опустошения на кухне оказались серьезнее. И непонятнее. Злоумышленники не столько перевернули кухню вверх дном, сколько вытащили из нее массу всего – для кондитерских будней незаменимого, но абсолютно бесполезного для перепродажи на стороне. Коммерческую ценность представляла только финская электропечь, чудо компактности и гордость Черкашиных, – она была выворочена с корнем из фундамента и унесена. В остальном же исчезли вещи копеечные: кое-что из посуды, миксеры, противни… Пропали запасы муки, сахара, меда, изюма, пряностей. Как я и подозревала, телефонный кабель оборвали не специально – просто задели, когда выдергивали из гнезд кюветки со специями.

Обозрев разгром, шаман извлек из кармана халата бронзовое зеркальце, потер его тыльной стороной о поверхность бубна. После чего добыл из другого кармана коробок, чиркнул спичкой над зеркальцем. Плевком загасил пламя. И медленно произнес:

– Хэсе онгон зуунай. Тайлаг онгон.

– Он говорит, это сделали те люди, которых вы ищете, – перевел Валера. – Те, что потом забрали и того, другого.

– И каким же образом он выяснил так много и так быстро? – с сарказмом в голосе поинтересовался Макс. – Что-то я не заметил, как уважаемый Удха сравнивает отпечатки пальцев…

– Учителю не требуется сравнивать пальцы, – покачал головой Валера. – Эзен Сахядай ноен, дух огня, ему подсказывает.

– А-а, – пробормотал Лаптев, – если дух огня, то конечно.

– Может, у тебя есть идеи получше? – Я разозлилась. На Макса, на всех вокруг и на себя. Мне тоже не слишком по душе эти шаманские штучки. На юрфаке нас все-таки учили другому. – Сам-то ты чего думаешь? Где их, например, могут держать? Не нравится тебе интуиция, давай, сыщик, напрягай свою индукцию.

– Индукцию? – задумчиво повторил Макс. – Ну тогда ясно и ежу: все они заперты в прачечной.

– Где-где?

– У нас недавно был аналогичный случай, – объяснил мне Лаптев. – Заложников прятали в прачечной. От частного – к общему.

Молодой шаман между тем пошептался со старым, добился от него длинной резкой фразы на камуцинском и сообщил нам:

– Халунай Удха знает, где сейчас находятся слепые и сладкие люди, которые раньше были тут. Но Учитель не может объяснить это место, у нас ничего похожего нет… Удха говорит только, что оно очень страшное, это место… Страшнее подземного царства Эрлиг Хаан… там повсюду валяются отдельные части других людей…

– Возможно, это операционная? – прикинула я.

– Может, морг? – предположил Макс. – Анатомический театр? Но тут у меня зазвонил мобильный телефон, не оставивший

нам никакого времени на гадания.

– Яна Штейн? – услышала я в трубке незнакомый голос. – Скажи только «да» или «нет», иначе я прерываю разговор.

– Да, – ответила, – а…

В трубке повисла тишина, хотя, судя по экрану мобильника, мой собеседник оставался на связи. Я вдавила телефон в самое ухо, и мне почудился далекий-далекий плеск воды. Река? Водопад? Фонтан?