Обе чёрные машины свернули на развязке к аэропорту, мы следом за ними, изрядно отставая, а вот перед ними по правой полосе изгибающейся развязки шли два зелёных бэтээра с серьёзно экипированными бойцами, сидящими на броне. Они почти не обращали внимания на нагонявшие сзади машины с мигалками, и ничего бы, наверное, и не случилось, если бы водила «ауди» не проявил свои господско-холуйские привычки, не нажал на пупочку ревуна, нагоняя броню. Мол, знай своё место, бойся, пади, гляди, кого везу. Сирена рявкнула, и совершенно неожиданно головной БТР резко свернул влево, загоняя чёрный немецкий седан на откос слева от дороги. Охрана во внедорожнике успела среагировать только включением такой же сирены, и второй борт, идущий следом, долбанул его своим задранным стальным носом прямо в среднюю стойку.

Удар был сильным, сидевшие на броне чуть не посыпались вниз, схватившись кто за что, но удержались. Высокий квадратный внедорожник брызнул мелкими осколками стекла, опасно качнулся влево и затормозил своим сверкающим хромом носом прямо в багажнике хозяйской «ауди», смяв его беспощадно и развернув машину на скользкой прошлогодней траве откоса поперёк движения, носом прямо в огромное колесо бэтээра. Охрана вылетела из «Геленда», как черти из табакерки, и наткнулась рылами на добрый десяток стволов, смотрящих на них с брони.

Я резко сдал к обочине и притормозил. В середину этой разборки нам точно влезать не следовало, но посмотреть хотелось, порадоваться за людей. Шмель с Сергеичем тормознули тоже.

Из «ауди», крича и размахивая руками, лез кто-то маленький, в костюме с галстуком и в пальто нараспашку. Лицо показалось мне знакомым, наверняка в телевизоре видел, но кто это такой, я вспомнить так и не смог — портреты членов правительства я точно не коллекционировал и у себя в сортире не развешивал. Маленький орал на вояк, покраснев, как свёкла, за ним бегал ещё какой-то холуй в пиджаке, то ли водила, то ли охрана. Четверо же охранников из «Геленда» стояли, задрав руки в гору, боясь даже глазами моргнуть. У военных, всех явно непризывного возраста, выражение лиц к хамству не располагало. Только главный не просёк поляну и вёл себя, мягко говоря, провоцирующе.

С брони головного бэтээра вниз нагнулся средних лет подполковник с наголо бритой головой, единственный во всей группе без шлема и без головного убора, о чём-то спросил кричащего и прыгающего персонажа из телевизора. Тот как-то осёкся, как будто удивившись, что здесь ещё кто-то заговорил кроме него, потом раздражённо махнул рукой, что-то ответил, подполковник переспросил, вместо маленького что-то утвердительно ответил холуй. И тогда подпол спокойно вытащил из-под разгрузки ПБ и дважды выстрелил, в маленького и в холуя, обоим в лоб, обрушив их с небес олимпийской власти на грязный асфальт подмосковного шоссе. И все автоматы, наведённые на стоящую с поднятыми руками охрану, разом коротко протрещали, выбросив язычки пламени и струйки прозрачного серого дыма, и охранников повалило друг на друга.

— Нихренасе… — прошептал Лёха. — Кого это они привалили?

— Хрен его знает, — также прошептал я в ответ. — Табло знакомое, но не могу вспомнить.

Один из вояк соскочил с брони, подошёл к «ауди», заглядывая в окно, приоткрыл тяжёлую, явно бронированную дверь, которую никто не запер, и выпустил в кого-то в салоне очередь патронов на пять. Стрелял в голову, судя по тому, как брызнуло красным на стекла. Затем вернулся к борту, вскарабкался на броню, а двое других вояк прямо с брони одиночными выстрелами прострелили головы всем лежащим на асфальте. Поскольку никаких враждебных намерений в наш адрес они не проявляли, я тронул «Форанер» с места и подтянулся поближе, а за нами следом — наша маленькая колонна.

Открыв дверь машины, я вышел из-за руля, повесив «огрызок» на плечо стволом вниз, старательно не пряча оружие и при этом не демонстрируя никакой враждебности.

— Тарищплковник! — окликнул я бритого.

Тот посмотрел на меня, как будто пытаясь сообразить, откуда я взялся, затем спросил:

— Тебе чего, боец?

— Вы машины эти бронёй столкнули бы. — Я показал на «Геленд» с «ауди». — Народ бежит из города, если поток увеличится — могут быть пробки, а мертвяки уже и сюда забредают, мы видели.

Он подумал пару минут, затем нагнулся в люк бэтээра, на котором сидел, и крикнул туда:

— Копыто! Давай-на, задом посталкивай этот триппер с дороги-на. — Затем обернулся к своим, ухмыляющимся с брони. — А вы чего раззявились, товарищи офицеры? Давай с брони-на, а то ссыплетесь.

Огляделся вокруг, почесал в затылке.

— И это всё тоже оттащите-на, а то намотаем кишки на колёса, потом унюхаемся, — рявкнул он, показывая на трупы.

Военные попрыгали на дорогу, сноровисто ухватили тела убитых, кого за что, оттащили на обочину, столкнули вниз. Задний бэтээр сдал назад, а головной, управляемый уверенной рукой невидимого Копыта, частично съехал с дороги, а затем, прижав массивным задом сначала одну машину, а затем вторую, поочередно вытолкал их в сторону. Подполковник подошёл ко мне, посмотрел подозрительно, спросил:

— А ты, боец, вообще по какому ведомству-на?

Судя по всему, подпол решил меня мимоходом застроить, исключительно по привычке и любви к искусству.

— Партизаны мы, тарищплковник, — заявил я в ответ. — Местная самооборона.

— Да ну? — переспросил он, подозрительно сощурившись. Остальные тоже начали прислушиваться к разговору. — А выглядишь ничего, партизан, по-строевому-на. Гля, с ПБ ещё-на, разжился. Где служил?

Я назвал часть, тот кивнул, спросил, в каком году и где. Затем спросил, кто был командиром, после чего сказал, что они у нас недолго соседями были, приезжали в командировку. Я сразу сообразил, кто это такие — «подсолнухи» из контртеррористического центра ГРУ, который как раз тут по соседству и расположен. Поэтому никого, кроме офицеров, среди них и не видать. Единственное, чего я не понял, откуда у них бэтээры, да ещё с эмблемами ВВ? Впрочем, какая разница, мало ли откуда?

— Куда направляешься? — неожиданно спросил он меня.

— Неподалёку здесь. За жратвой, — обтекаемо ответил я.

— За жратвой всегда-на, полезно, — согласился подпол, затем оглядел наши три машины. — Солдат жрёт — оборона крепнет. Вас сколько?

— Здесь — четверо. Всего — тринадцать.

— Все мужики?

— Нет. Женщины есть, дети. Даже собаки с кошками.

— Даже собаки, говоришь? — Он ненадолго задумался. — Значит, сюда смотри…

Он полез в «документный» карман разгрузки, вытащил оттуда блокнот. Быстро черканул пару строк, вырвал страничку, протянул мне. Я прочитал. Там было написано «Пантелеев», и дальше была корявая подпись.

— Высшие командные курсы здесь знаешь? Теперь Учебным центром кличут-на.

— «Пламя», что ли? — переспросил я.

— Они самые, — кивнул подполковник. — Не будете знать, куда деваться-на, езжайте туда. Понял-на? Бумажку сохрани, на въезде предъявишь. Скажешь, что Пантелеев послал. Как понял-на?