В огромном большинстве случаев ночного апноэ у детей повинны увеличенные гланды или аденоиды.

Гланды – это железы, напоминающие округлые розовые бугорки, заметные в задней части рта прямо за языком по обе стороны глотки. При инфекции они вспухают, затем обычно – но не всегда – возвращаются к нормальному размеру.

Аденоиды ребенка вы также легко увидите напротив задней стенки глотки над нёбом, внешне они похожи на гланды. Разросшиеся аденоиды перекрывают поток воздуха через нос, заставляя дышать ртом. Голос становится гнусавым, из носа постоянно течет. При увеличенных аденоидах может перекрываться и трубочка, в норме дренирующая среднее ухо. Там скапливается жидкость, и у ребенка наблюдаются временная потеря слуха и рецидивирующее воспаление среднего уха.

Ночное апноэ развивается не у всех детей с увеличенными гландами или аденоидами. Это определяется индивидуальной способностью дыхательного контроля и анатомическими особенностями. Например, осложнится ли во сне дыхание из-за разросшихся аденоидов, зависит от размера и формы гортани. Ребенок с большими аденоидами может достаточно свободно дышать ночью при способности автоматически переключаться во сне на дыхание ртом (хотя такое дыхание само по себе создает проблемы: ротовая полость пересыхает, что также может нарушать сон).

Многие дети, которым трудно дышать из-за увеличенных гланд или аденоидов, храпят во сне в течение многих лет. Иногда со временем этот дефект усиливается. Бывает, что симптомы апноэ появляются внезапно и одновременно с заболеванием тонзиллитом. Часто трудности с дыханием усугубляются в зимние месяцы, когда дети больше болеют простудой.

В качестве типичного примера можно привести историю болезни трехлетней Грейс. Днем она была веселой и активной, разве что иногда очень уж сильно уставала во второй половине дня, несмотря на дневной сон. Она хорошо себя вела, отлично ладила со сверстниками. Храпеть Грейс начала в три месяца, в последующие годы храп усилился. К трем годам она храпела большую часть ночи и так громко, что ее было слышно во всем доме. Заснув, Грейс начинала дышать с явным трудом. Рот у нее был открыт, грудная клетка иногда вваливалась, вместо того чтобы приподниматься при каждом вздохе. Родители заметили, что иногда грудная клетка ходит вверх-вниз вхолостую, воздух в дыхательные пути не поступает. В таких случаях они ее трясли, пока она не просыпалась и не восстанавливала нормальное дыхание. После этого Грейс дрожала и когда воздух, наконец, поступал к ней в легкие, издавала странные сипящие звуки. В случае простуды проблемы с дыханием усугублялись.

Естественно, родители Грейс были порядком встревожены. Они неоднократно заговаривали об этом с педиатром, который обнаружил у Грейс увеличенные гланды и предположил, что ее аденоиды тоже увеличены, поскольку она почти всегда дышала ртом. Однако он не счел нужным удалять их, объяснив это тем, что «храп сам по себе не проблема, и со временем девочка это перерастет», тем более что у Грейс не было рецидивирующих воспалений горла и отитов.

Чтобы мы могли точно знать, что происходит с Грейс во сне, она провела одну ночь в лаборатории. Все это время мы следили за ее сном и оценивали входящий и выходящий поток воздуха через ее нос и рот. Фиксировались движения грудной клетки и живота при усилиях сделать вдох. Два датчика, на пальце и на носу, безболезненно замеряли содержание кислорода в крови и углекислого газа в легких. Мы получили типичные для этой проблемы результаты, однако у Грейс она оказалась серьезнее, чем у большинства детей.

За ночь дыхание Грейс 350 раз полностью или частично перекрывалось на период от 8 до 50 секунд. Это очень много. У большинства здоровых детей такого не происходит ни разу. Четверть времени сна она боролась с обструкцией. В начале ночи, в самых глубоких стадиях медленного сна, Грейс спала вполне прилично, поскольку дышала неплохо, разве что слегка похрапывая. Оставшуюся часть ночи, когда дыхательные пути перекрывались и каждый вдох давался с трудом, сон сильно страдал. Во время обструкций уровень кислорода в крови заметно снижался. Как и следовало ожидать, самые серьезные трудности возникали во время быстрого сна, когда мышцы гортани глубоко расслаблялись и дыхание становилось наименее автоматическим.

Наблюдать за многочасовыми мучениями ребенка было тяжело. Просто удивительно, что при таком плохом сне днем она не была раздражительной и гораздо более усталой. Родители не зря забили тревогу. К своему облегчению, они узнали, что Грейс можно помочь.

Почти такая же история была у пятилетнего Джонатана. У него тоже были увеличены гланды и аденоиды, и в лаборатории сна он храпел и спал с открытым ртом. Однако его проблемы с дыханием были не такими тяжелыми, как у Грейс. За ночь мы насчитали только 40 приступов затрудненности дыхания, и всякий раз его верхние дыхательные пути перекрывались незначительно и ненадолго. Содержание кислорода в крови и углекислого газа в легких почти не менялось, но храп и дыхание ртом не проходили бесследно. Сон Джонатана постоянно прерывался краткими пробуждениями, во время которых он сглатывал, чтобы увлажнить пересохшую ротовую полость, и пытался улечься поудобнее. Если судить по количеству обструкций за ночь и по уровню оксигенации, у Джонатана была легкая степень ночного апноэ. Однако с учетом ущерба для сна это была весьма серьезная проблема.

Обструктивное апноэ сна характерно для детей с ожирением. Большинству педиатров отлично знаком так называемый синдром Пиквика, для которого характерны такие симптомы, как тяжелая степень ожирения и постоянная сонливость. Название позаимствовано у Чарлза Диккенса. В его романе «Посмертные записки Пиквикского клуба» есть персонаж по имени Джо, «толстый краснолицый парень», казалось, вечно пребывавший «в состоянии полусна». Услышав, что Джо «выполняет поручения почти во сне и храпит, прислуживая за столом», мистер Пиквик замечает: «Экая странность!» Странность или нет, но мы постоянно видим детей с такими симптомами, поскольку исследуем сон почти каждого тучного ребенка, проходящего лечение в больнице, где находится наша лаборатория.

Одним из них был 12-летний Джастин. У него были две очевидные проблемы: 80 кг веса и привычка постоянно засыпать днем, несмотря на вроде бы достаточный ночной сон. Он так часто засыпал за партой в школе и над уроками дома, что был оставлен в пятом классе на второй год. Учителя и родители считали его лентяем и злились, вместо того чтобы посочувствовать.

При обращении ко мне родители Джастина не жаловались на его храп, их волновала только сонливость. Но отвечая на мои вопросы, они рассказали, что Джастин многие годы большую часть ночи громко храпит. У него оказался синдром обструктивного апноэ в еще более тяжелой форме, чем у Грейс. Он переносил 600 приступов затрудненности дыхания за ночь, каждый длительностью от 20 до 70 секунд, страдал от сильного кислородного голодания, причем во время пробуждений, неизменно следовавших за обструкциями, уровень кислорода в крови не всегда повышался до нормального. В отличие от Грейс, у него вообще не было глубокого сна, и дышать хотя бы регулярно он мог лишь изредка. Неудивительно, что днем его постоянно клонило в сон.