Джованни щелкнул пальцами.

– Как мечта.

Он взял руку жены. Поцеловал.

– Но тут появилась прекрасная тосканская женщина. Которая отказывала мне, выгоняла, а я проклинал ее, молил, ухаживал, пока она не сжалилась надо мной. С ней я прожил на самом деле оды, сонеты и песни.

– Сколько лет вы женаты? – спросила Лайла.

– Двадцать шесть.

– И все равно песня.

– Да, каждый день. Иногда музыка немного фальшивит, но это всегда песня, которую стоит спеть.

«Самое лучшее описание прекрасного брака, которое я когда-либо слышала», – решила Лайла.

– Помните, нужно петь, – велела она Джули и Люку. – Синьор Бастоне, они вчера были помолвлены.

Джина захлопала в ладоши и с чисто женским любопытством стала изучать кольцо Джули.

Бастоне поднял бокал.

– Пусть ваша музыка будет сладостной. Салют!

Аш постепенно подвел беседу к нужной теме.

– Наверное, вам было бы интересно встретиться с Мирандой. И Лайла, и я нашли историю о вашем дедушке и партии в покер с Джонасом Мартином весьма занимательной.

– Они так и остались друзьями, хотя редко видели друг друга с тех пор, как мой дед вернулся домой и стал заниматься бизнесом. По словам деда, Джонас любил играть, но почти всегда проигрывал. Его называли…

– Неудачником Джонни? – подсказал Аш.

– Да-да.

– И проигрывал фамильные ценности? Это вошло у него в привычку?

– Бывало, как вы понимаете. Он был э… избалован. Молод и немного буен, так сказал дед. И добавил, что отец Мартина очень разозлился, когда узнал об этой ставке, но игра есть игра. Вы собираетесь писать о том времени?

– Я очень заинтересована, – кивнула Лайла. – Миранда не знала, что именно поставил Джонас, какое фамильное достояние было навеки потеряно. Не могли бы вы сказать мне, что это такое?

– Я могу сделать больше. Могу показать. Хотите посмотреть?

Сердце Лайлы заколотилось в горле. Она едва нашла в себе сил кивнуть.

– Очень.

– Пожалуйста, пойдем.

Он поднялся.

– Захватите вино. Мой дед любил путешествия и искусство. Он путешествовал по делам: то, что мы сейчас называем созданием сети.

Он повел их назад – по золотистым изразцам, под арками.

– Он искал предметы искусства, что-нибудь очень ценное, куда бы ни отправился. Это увлечение перешло к моему отцу, а от него – ко мне.

– У вас превосходная коллекция, – заметила Джули. – Вот это!

Она остановилась у портрета женщины, мечтательной и романтичной.

– Это ранний Умберто Боччони?

– Совершенно верно.

– И это.

Джули перешла к картине, написанной в глубоких, роскошных тонах. Лайла различила смутные силуэты людей.

– Одна из его поздних работ, когда он влился в течение итальянских футуристов. Обе великолепны. Мне нравится, что вы повесили их рядом, видна эволюция творчества, движение.

– Вижу, вы разбираетесь в искусстве.

Он взял ее за руку:

– У вас своя галерея.

– Я управляющий.

– Хороший управляющий все равно что владелец. Я надеюсь, вы хороший менеджер.

Когда они прошли через следующую арку, Джули остановилась как вкопанная.

Это, по мнению Лайлы, не могло быть гостиной. Слишком приниженный и ординарный термин. Салон – может быть. Но, скорее, галерея.

Здесь были стулья и диваны с пастельной обивкой. Столы. Шкафы, комоды от простых до вычурных, поблескивавших от времени. Маленький камин, обрамленный малахитом, был полон ярко-оранжевых лилий.

И повсюду царило искусство.

Картины, от выцветших икон до старых и современных мастеров. Скульптуры из гладкого мрамора, полированного дерева, необработанного камня стояли на пьедесталах и специальных столах.

Настоящие шедевры.

– О!

Джули прижала руку к груди.

– Мое сердце!

Бастоне хмыкнул и потянул ее за собой.

– Это еще одна песня, которую нужно спеть. Согласны, Аштон? И неважно, песня ли это горя или радости, любви или отчаяния, войны или безмятежности – она должна быть спета.

– Искусство требует этого. А тут у вас настоящая опера.

– Три поколения. Любители искусства, и ни одного художника среди нас. Так что нам суждено быть покровителями. Не созидателями.

– Есть искусство без покровителей. Но художник редко процветает без их великодушия и оценки.

– Я должен посмотреть ваши работы, когда приеду в Нью-Йорк. Я был заинтригован тем, что увидел в Интернете, а кое-какие картины вызвали у Джины вздох. Какую, дорогая, ты хотела получить?

– «Лес». На картине – деревья и женщины, и сначала кажется, что они зачарованы. Пленницы. Но потом, когда приглядишься, они…

Она смешалась, заговорила с Бастоне по-итальянски.

– Да-да, волшебницы, магия. Они и есть лес: это так мощно и… вы феминист. Это правильно?

– Да. Вы видели то, что видел я, а это большой комплимент.

– Вы можете ответить мне тем же, написав моих дочерей.

– Джина!

Но она отмахнулась от мужа.

– Джованни говорит, я не должна вас просить, но если не просишь, как получишь желаемое?

Она подмигнула Ашу.

– Мы поговорим.

– Но вы здесь, чтобы видеть выигрыш моего дела!

Он повел их к расписной витрине с полками из змеевика и коллекцией усыпанных драгоценными камнями и украшенных эмалями коробочек.

Он поднял одну.

– Чудесная вещь. Портсигар с цитрином с эмалью и в золоте. Дополненный сапфиром-кабошоном – в качестве кнопки, его открывающей. С инициалами мастера Фаберже Михаила Перхина. Большая потеря для Мартинов.

– Он прекрасен.

Лайла глянула в глаза Бастоне.

– И причина вражды между семьями. Поэтому моя жена не американка.

Он подмигнул Джине.

– Синьор Бастоне.

Лайла положила на его руку свою.

– Иногда нужно доверять людям.

Она слегка подвинулась, взглянула на Аша.

– Нужно доверять. Вы знаете человека по имени Николас Вазин?

Хотя лицо Бастоне оставалось бесстрастным, она почувствовала, как сжалась его рука. И увидела, как с лица Джины сошла краска.

– Имя мне незнакомо.