Периодически дорога приводила их к краю пропасти, в которой располагался город ящеров. В этих местах приходилось идти с особой осторожностью; Иф начинал красться вдоль стены, как кошка, – делал шаг, замирал, прислушивался, делал другой шаг… иногда поспешно нырял обратно в темноту, увлекая за собой остальных, когда впереди показывалась группа о чем-то переговаривающихся между собой рептилий. Иногда узкое окно в стене позволяло заглянуть в главную пещеру, но Рхиоу через некоторое время обнаружила, что такая возможность в меньшей мере облегчает причиняемые клаустрофобией страдания, чем раньше: Здания, устрашающие скульптуры, сам размер города начали угнетать ее дух. Рхиоу приходилось слышать, что в недавние времена среди эххифов находились те, кто прибегал именно к такому способу воздействия на психику: огромные мрачные здания должны были заставить человека чувствовать себя маленьким и бессильным, винтиком огромной машины, а не свободным существом, наслаждающимся простором и светом Ока Рхоуа.

Ах, солнышко, – подумала Рхиоу, – чего бы я сейчас ни отдала за то, чтобы увидеть его! Настоящее солнце, настоящий воздух - даже воздух Нью-Йорка, такой же полный гари, как любимые гамбургеры Урруаха…

Однако надежды на такое сейчас не было… может быть, и никогда больше не будет. Все жизненные силы Рхиоу, казалось, постепенно тонут в темноте, лишь изредка пронизываемой отблесками далекого огня на дне пропасти. Воспоминания о городских улицах, рассветах и закатах, автомобильных гудках, шелесте ветра в деревьях Центрального парка – все это медленно растворялось в неподвижном черном воздухе, в гудении и шипении голосов сотен тысяч ящеров.

Может быть, их миллионы… – думала Рхиоу.

По мере того как они ужасно медленно приближались к огню, пылающему на дне мира, холод парадоксальным образом усиливался; кошки еще не видели облачка выдыхаемого пара, но скоро должны были увидеть, решила Рхиоу. Ее передернуло: холод она ненавидела, но еще больше сейчас ненавидела того, чьим олицетворением он был и кто ждал их на дне пропасти.

– Эти длинные переходы… – устало сказала Сааш, поравнявшись с Рхиоу. – До чего же они выматывают! Помнишь, как было на Марсе?

– Ох, не надо! – пробормотала Рхиоу. Еще в начале своего сотрудничества им с Сааш пришлось спасать альпинистов с Андоррина; те преодолели сотни тысяч световых лет и проникли в другую геологическую эпоху, чтобы взойти на вершину марсианской горы Олимп – не теперешней безобидной горы, а еще только образующейся… Чтобы спасти альпинистов, понадобилось прибегнуть к сдвигу времени, расплачиваться за который пришлось Рхиоу и Сааш. Долгий путь сквозь бесконечные пещеры в поисках злополучных андорринцев, раскаленная лава, да еще и раздраженный визг руководителя альпинистов, когда всю группу эвакуировали за мгновение до того, как титанический взрыв снес вершину горы, превратив ее в кратер вулкана – самый большой не только в Солнечной системе, но и во всех известных мирах… После дней, проведенных в темноте пещер, после выслеживания потерявшихся по запаху, не услышав ни слова благодарности за спасение ни из одного из многочисленных ртов андорринцев, Рхиоу пришла к выводу, что магию и построенные на ней технологии должны использовать лишь лицензированные профессионалы. Однако во вселенной всегда имелось множество мест, где, по словам одного талантливого и восприимчивого эххифа, наука и магия стали неотличимы друг от друга, – главным образом потому, что рассматриваются как различные части одного и того же спектра силы, и их одинаково используют виды, для которых магия не большая тайна, чем электричество или ядерный распад.

Рхиоу взглянула в сторону Арху, ожидая услышать от него что-нибудь вроде «Так вы бывали на Марсе?», – но никакой реакции не последовало. Арху и Иф все еще шли рядом, погруженные в беседу. Искушение подслушать их разговор было почти непреодолимым. Двое магов, проходящих испытание, причем один из них – почти наверняка первый маг среди особей своего вида… Так что же между ними происходит? Догадаться невозможно, хотя телесный язык по-прежнему не свидетельствует о потеплении отношений. Сознания, занятые спором, могли принадлежать магам, членам одного и того же братства, но тела оставались телами кошки и змеи, совершенно друг-другу не доверяющих. Шерсть Арху стояла дыбом, лапы были напряжены; казалось, он хотел бы оказаться где угодно, только не рядом с ящером. Что же касается Ифа… Рхиоу не настолько разбиралась в мимике рептилий, чтобы судить, однако одно было несомненно: его тело старалось держаться подальше от Арху, хотя голова и была повернута в сторону собеседника. Впечатление, мягко говоря, было неоднозначным… Сааш тоже смотрела на Арху и Ифа. Через некоторое время она взглянула на Рхиоу и беззвучно произнесла:

– Мы все погибнем здесь, верно? Не только я.

– Нет, – ответила Рхиоу, – я бы так не сказала. – Странно: если бы речь шла только о ней, она почти приветствовала бы подобный исход…

Нет, неправда, – подумала Рхиоу, – такой возможности ведь на самом деле нет, мы же действуем в связке, «скованы одной цепью», как сказали бы эххифы. Мы же всегда знали: то, что случится здесь с одним из нас, случится со всеми остальными. – Она посмеялась бы над собой, если бы не чувствовала себя такой безжизненной внутри. – А я еще переживала, что у меня осталось на одну жизнь меньше! Нам вскоре придется заплатить гораздо дороже.

Урруах, который шел теперь рядом с Рхиоу и Сааш, задумчиво помахал хвостом, глядя на Арху и Ифа.

– Он не стал есть, – мысленно сказал он кошкам.

– Не стал. Очень любопытно… И он без большого увлечения говорил об этом своем Великом – совсем не так, как тот ящер, которого мы слышали в круглой пещере, – ответила Рхиоу.

Сааш с сомнением покачала головой.

– Те динозавры, что наблюдали за его работой, тоже не визжали от восторга… Они самостоятельные личности, Рхи, и вовсе не каждый обязательно энтузиаст того, что здесь происходит.

– Ну да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Просто… просто трудно думать об Ифе, как об одном из нас. Но это так и есть – иначе он не дал бы клятвы. И он явно очень встревожен.

Некоторое время кошки шли в молчании. Рхиоу все еще с беспокойством обдумывала, что может означать странный тон Ифа.

Милосердная Иау, – мысленно вздохнула она, – я так устала…

– Иф! – внезапно обратилась она к ящеру.

Тот оглянулся, словно удивленный тем, что кто-то, кроме Арху, заговаривает с ним.

– Нам сюда, – сказал он. – Идти еще долго.

– Я не об этом хотела с тобой поговорить, – ответила Рхиоу и оглянулась на остальных. – Давайте остановимся и немного отдохнем. Я хотела бы привести себя в порядок: оставлять пахучий след небезопасно. Да и всем нам не повредит передышка.

– Я уже давно жду, когда же ты это предложишь, – мысленно сказал Урруах, огляделся и растянулся на полу прямо там, где стоял. – Не у всех твой железный организм.