6 батарейных орудий роты Гулевича и отряд принца, стоявший параллельно дороге, вместе с сими орудиями, действовавшими в перерыве оной, наносит неимоверный неприятелю вред. Здесь дрался против нас большой корпус вице-короля Итальянского; но в то время, когда теснят оной, другие французские войска с маршалами Даву и Heeм, дошедшие уже до Вязьмы, поспешно возвращаются назад, идут прямо на нашу линию, и, между тем как правый фланг наш в деле c неприятелем на большой дороге, они покушаются обойти наш левый. Посему принц Bиpтeмбepгcкий поспешно отклоняется от большой дороги и всеми войсками 4-й пехотной дивизии, подкрепленном 25-й дивизиею, продолжив левый фланг нашей линии, препятствует неприятелю обойти оный; а между тем генерал Милорадович с 26-й дивизиею генерала Паскевича обходит левый фланг быстро подвигавшегося вперед неприятеля и вступает чрез то в сношение с войсками графа Платова.

Бригада 4-й пехотной дивизии, из Волынского и Кременчугского полка составленная, с 4 орудиями, под командою полковника Пышницкого, находясь пред сим на самой большой дороге, отрезала неприятельских стрелков и взяла в плен известного польского генерала Пeлeтье.

Открытая большая дорога доставила неприятелю свободнейшее отступление. Войска его, бежавшие по оной, отправя обозы к городу, сами пристраивались к тем, которые на помощь им вышли, и заняв крепкую позицию, намеревались держаться в ней. Но генерал Милорадович, сосредоточивая артиллерию свою в большие батареи и подвозя оную на ближайшее расстояние, разрушал целые колонны в то время, как кавалерия делала блистательные атаки, в которых Курляндский, Сибирский и Каргопольский драгунские полки наиболее отличились истреблением неприятельских каре и колонн.

Упорный неприятель очевидно погибал, но не хотел оставить выгодной своей позиции, доколе наконец 26-я дивизия генерала Паскевича и полковника Кapпeнки, а 4-я майора Русинова егерские полки совершенно обошли левый фланг его.

Сие движение и губительное действие нашей артиллерии заставили его бежать с потерею множества людей. Таким-то образом многочисленный неприятель выбит был из сей и еще из пяти занимаемых им потом выгодных позиций. Наконец, подкрепленный всеми резервами своими, он заперся в городе и хотел упорно защищаться с тем, чтобы дать время уйти своим обозам и выжечь весь город.

Упорность со стороны французов, невзирая на решительность наступления нашего, продлила сражение чрез целый день. Пушечная пальба была весьма сильна, и множество стрелков производили жаркую ружейную стрельбу. Около вечера большая дорога совершенно очищена; князь Долгорукой следовал прямо по ней. Кавалерия же шла по левой стороне оной за пехотой графа Остермана, который истреблял штыками все, что ему встречалось.

Уже город Вязьма в виду; неприятель беспрестанно тесним и поражаем на пространстве 15 верст. Кровопролитное сражение решается в пользу нашу. Победа явно к нам благосклонна… артиллерия наша гремит. Войска наполняют воздух восклицаниями ура! — и толпы неприятеля бегут. Но день меркнет, и темная осенняя ночь готова сокрыть бегущих.

Победители сетуют, для чего нет власти, могущей сказать солнцу: постой! Но краткость времени заменяется быстротою: 11-я и 26-я дивизии под командою генерал-майора Паскевича и Чоглокова вместе с Белoзеpcким полком, построясь в густые колонны, стремятся вытеснить запершегося в городе неприятеля; а Перновский пехотный полк, бывший в голове колонны, с распущенными знаменами и барабанным боем первым врывается в город, очистив по трупам неприятельским путь другим. С другой стороны генерал от инфантерии Милорадович сам с некоторыми генералами вводит всю кавалерию в объятый пламенем город Вязьму.

Неприятель стреляет еще из домов: разбросанные бомбы и гранаты с громом разражаются в пожар, горящие здания упадают, пылающие бревны с треском катятся по улицам; но ничто не сильно остановить ревности войск и мужества начальников.

Неприятель прогнан — и еще один отечественный город, в котором имел он твердое намерение держаться и который горел желанием обратить в пепел, вырван из хищных его рук. Генерал Милорадович, освободитель города, желал быть его спасителем и приказал тотчас тушить пожары.

Вступление большой действующей армии на позицию при с. Тарутине

Отрывок из истории 1812 года

Армия совершила свое косвенное, дугообразное движение с удивительным искусством, смею сказать — с удивительною ловкостию. Перерезав большие дороги, ведущие от Москвы во внутренность России и показывая вид, что отступает то по той, то по другой, остановилась наконец она твердою ногою на средней Калужской дороге за рекою Нарою, в том месте, где впадает в нее речка Петья, у селения Тарутина, принадлежавшего Анне Никитичне Нарышкиной. Тут, казалось, русское войско размежевалось с французами каким-то полюбовным разделом и основалось на житье. О двадцатидневном походе от Москвы до Тарутина много бы можно сказать; но это требует особого повествования. Подробности сего похода, краткого, но весьма искусного, обнаружат в полной мере главные свойства предводителя: терпеливость, обдуманность и большую тонкость в исполнении под видом мнимой беспечности. По сим чертам кто не узнает вождя, оспоривавшего в течение целого жестокого дня поле и победу у Наполеона при Бородине? О князе Михайле Ларионовиче Кутузове, первенствующем лице в сей битве, можно сказать то, что один из древних сказал о Зевсе, сражавшемся с титанами: «Растратив все свои громы, он отражал противников терпением». Действительно: за трудный, дорого купленный перевес в битве Бородинской обязаны мы решительному намерению непременно устоять на месте и хладнокровной распорядительности Кутузова. С высокого холма при деревне Горках он, так сказать, хозяйственно распоряжал течением битвы, единственной в летописях военных, не смущаясь ни великими потерями, ни уступкою важнейших мест на боевой линии, ни запальчивостию неприятелей, которые целыми войсками, если так можно выразиться, кидались к известным целям под предводительством лучших генералов, стяжавших европейскую славу, и до тех пор не оставляли своих предприятий, часто неимоверно дерзких, пока или вовсе были уничтожены, или достигли желаемого. Неизвестно: лета ли, опытность или уже дарование природное доставили нашему фельдмаршалу те нравственные преимущества, которые так важны, особливо в решительных случаях, в лице главного предводителя армии.

Петер Гесс. Сражение при Тарутине 6 октября 1812

С сим-то запасом холодной рассудительности, по чрезвычайно обдуманному расчету пришел Михайло Ларионович на Тарутинскую позицию и водворился в оной. Он принес с собою и другое часто нужное для полководца искусство — показывать, будто все обдуманное и заранее предусмотренное сделалось само собою — ненарочно, и будто для будущего не приуготовлено еще никаких верных соображений. Сим введены были в заблуждение, кажется, не одни наши неприятели! И вот причина, почему иногда слышались сетования: «Зачем оставили Москву?», «Куда нас ведут? Зачем колесим понапрасну? К чему уступаем Россию?» и проч., и проч. Главнокомандующий,