В самый разгар уборки в коридоре протопали чужие стремительные шаги, и Юра вспомнил о входной двери, оставшейся после визита уголовников незапертой.

В комнате появились какие-то возбужденные люди и низкорослый милиционер в засаленном бушлате, − явно участковый. Из сбивчивой речи посетителей Юра уразумел, что, во-первых, публика взволнована неясной природой взрыва, а во-вторых, из вентиляции по подъезду распространяется смрадная гарь, отрицательно влияющая на благополучие жильцов.

− Толко из кинолизаций дерьмо вся квартир залил, тэперь дымовой завеса! – сетовал один из пришедших, в котором Жуков узнал предводителя прошлого собрания пострадавших.

− Чего случилось, дорогой? − вопросил участковый Жукова.

Юра оторопело взглянул на милиционера, признав в нем соплеменника основного народонаселения дома.

«У них тут уже и милиция своя»….

− Вот… − Он кивнул на разбитый телевизор, валявшийся на полу. − Взорвался прибор. Во время просмотра…

Милиционер недоуменно покрутил головой. Выдвинул версию:

− Китайский, наверное…

− Просто диверсия! − возмутился Жуков.

Милиционер внезапно нагнулся, и поднял с пола валявшийся паспорт. Паспорт принадлежал Геннадию.

То и дело переводя внимательный взор с фотографии на лицо Жукова, участковый перелистал документ. Остановившись на графе «национальность», где значилось «индей из евреев», озадаченно произнес:

− Странная у вас принадлежность… Кстати, паспорт давно бы пора поменять!

Жуков смущенно развел руками. Затем полез в карман, достал купюру, оставшуюся со сдачи водителю «Волги», сунул ее милиционеру. Тот механически и совершенно естественно, словно предложенную сигарету, купюру принял, даже не взглянув на мелкое достоинство денежного знака.

Посетители еще потолклись, посудачив о таинственных свойствах китайской техники, и отправились восвояси. Закрывая за ними дверь, Жуков узрел в зеркале, висевшем в прихожем, свой лик. Лик покрывала сажа, прорезанная струйками нервного пота. Угадать расовую принадлежность данного типа физиономии было затруднительно даже ее обладателю.

Возвратившись в комнату, он застал там Слабодрищенко, пытающегося вновь отодвинуть панель, открывающую тайный лаз.

− Скрябают… − передернув плечами, пояснил он Жукову. − И кричат. Кто-то выходит на связь…

Юра обернулся в поисках оружия. С удивлением обнаружил пистолет Антифриза, выглядывающий из-под дивана, и чудом оставшийся незамеченным незваными пришельцами.

Вооружившись, помог освободить проход в подземелье. Повеяло остатками дыма, а затем наружу вылезла закопченная голова Квасова, захлебывающегося отчаянным кашлем.

Извлекши безвольное тело приятеля в разор гостиной, Юра спросил, опасливо всматриваясь в темноту:

− А эти?

− Кретины! − прохрипел Гена. − Черт их сделал! Там чека у гранаты на ладан дышала… Он ее хвать… Я рыбкой под верстак… У нас там тротила три пуда, как не сдетонировал − чудеса! − Он непрерывно и мелко икал.

− Чего-то горит, − принюхавшись, произнес Слабодрищенко.

− Картон тлеет, наверное, − равнодушно произнес Квасов. − Ик. Неси лампу и воду.

− А эти-то как? − не унимался Жуков.

− Как? Учатся играть на арфе… Ик. − Квасов постепенно приходил в себя. Неторопливо крестился, и что-то беззвучно бормоча, с благоговением взирал на почерневший потолок. После, поднявшись с колен и, осмотрев развал, произнес, кивнув на разбитые окна: − Отдираем фанеру от шкафа, заколачиваем хибару. Быстрый сбор и – уходим в бега. Ситуация экстремальная, а главное в экстриме – вовремя заметить, когда он кончается и начинается копец.

− И куда подаемся? − воодушевленно спросил Юра.

− На даче у меня отсидимся. − Гена потеряно махнул рукой. − Подальше надо отсюда… Где город, там черт, где деревня − Бог. Покойников сегодня же вывезем. Антифриза, кстати, ты мне на башку спихнул?

− Почему он Антифриз? − спросил Юра механически.

− Клиентов при разборках охлаждал, − кратко ответил Гена.

Закончив уборку, полезли в воняющий гарью провал. Обыскали трупы. У одного из покойников в кармане нашлись ключи от машины. Характерный значок на ключах указывал, что бандиты приехали на «Хонде».

Невозмутимый Слабодрищенко, уже окончательно протрезвевший, сказал, что готов вывезти тела в соседний район. У него имелось удостоверение офицера МВД, к которому ранее относилось пожарное ведомство, и это давало ему существенные преимущества.

Покойников упаковали в полиэтилен, чей рулон нашелся в подвале. Квасов принялся за сборы.

− Напомни, − сказал Жукову, − не забыть бы рубанок и презервативы!

− Хоро… Шо? Зачем?

− Рубанок − калитка заедает, а это… Ну, в общем, там много колхозниц.

− И чего будем делать на даче? − спросил Юра. − Арбузы сеять − пора прошла…

− Должны отстояться мысли, − патетически произнес Геннадий. − Антифриз в крутой банде, нагрянут − кишки выпустят без вопросов! Придется побегать, ибо под лежачий камень всегда успеем.

К полуночи, без особенного труда обнаружив во дворе дома искомую «Хонду», Слабодрищенко подогнал ее под окно квартиры, благо, защищавшая газончик изгородь была снесена его пожарной машиной.

При погрузке тел в багажник обнаружилась его непрактичная маломерность и, одновременно, крупногабаритность усопших, отчего в тесноту пространства их умещалось лишь двое.

− Третьего возьми в салон, − посоветовал Гена Слабодрищенко.

− Мало ли остановят? − засомневался тот. − А тут такая компания…

После долгих препирательств решили погрузить самого тощего − Антифриза, в «Ниву», освободившись от него по дороге на дачу.

Вскоре Слабодрищенко убыл, а Жуков пошел менять на «Ниве» спущенное колесо. Патрульная милицейская машина едва не забрала его, приняв за ночного вора, посягающего на целостность автомобиля, но недоразумение, впрочем, разъяснилось. Далее, следуя примеру пожарного, Юра подал «Ниву» к окну и уместил, содрогаясь от брезгливости, в задний ее отсек останки грозного Антифриза.

Вернулся бесшабашный Слабодрищенко с закуской и водкой. Глядя в тоскливое лицо Геннадия, не перестававшего икать не то от страха, не то от последствий контузии, произнес торжественным низким голосом:

− Их надо помянуть. − Затем добавил: − Остаюсь с вами, жена все равно сегодня не пустит.