– Эй, гражданин! – позвал Кравцов, но человек уже исчез.

3

Человек, конечно, не исчез, он просто вышел из дома Кравцова. Там стояла старая, заляпанная грязью «копейка». На таких в городе любят работать частные извозчики, которым не жаль гробить подобную рухлядь, или пенсионеры, купившие их раз и навсегда двадцать лет назад, или беднейшие слои интеллигенции.

Похоже, человек, представившийся работником музея, был именно из этих слоев. Поверх рубашки с короткими рукавами на нем висел старомодный галстук; живот, слегка одутловатый (наверное, от невкусной и нездоровой пищи), был перетянут дешевым ремешком из кожзаменителя.

Он поехал по селу, внимательно глядя по сторонам. Увидел Синицыну в окне. Остановился. Достал из портфеля почему-то сразу несколько очков. Выбрал простые, демократичные, в дешевой металлической оправе. Вышел и ласково поздоровался:

– Здравствуй, бабуля!

– Здравствуйте, только вы мне не внук, извините, – ответила Синицына приветливо, но с достоинством.

Музейный работник сразу сообразил, как себя позиционирует, выражаясь современным отвратительным языком, эта пожилая деревенская жительница. И моментально исправился:

– Конечно, конечно! Как ваше имя-отчество, позвольте полюбопытствовать?

– Зоя Павловна.

– А я Алексей Алексеевич Корытников, сотрудник областного историко-краеведческого музея. Не найдется у вас молочка, Зоя Павловна? Холодного желательно.

– Найдется. Заходите.

Корытников зашел в дом за Синицыной. Та достала из холодильника молоко в пакете, налила в стакан. Корытников рассчитывал на молоко коровье, натуральное, но вида не подал.

– Спасибо!

Пил медленно, а глазами обводил комнату. Увидел видеомагнитофон и кассеты. Поставил пустой стакан, взял одну из кассет и сказал с восторгом:

– Какое кино! Я человек твердый, но я, скажу честно, просто плакал!

– Ох, правда, переживательное кино! – сразу же расположилась Синицына к тонкому и чувствительному человеку. – А вы из города, значит?

– Из города.

– У меня сыновья там в городе. С высшим образованием, должности хорошие у них.

– А как их фамилии, если не секрет? – заинтересовался Корытников.

– Какой же секрет? Фамилия у них одна, как и у меня: Синицыны. Константин – директор этой самой... Ну, по строительству, в общем. А Петр в правительстве областном заседает.

– Синицын? – ахнул Корытников. – Петр Александрович?

– Анатольевич.

– Конечно, ранний склероз, – Анатольевич, Петр Анатольевич Синицын!

– Неужели знаете его?

– А кто ж его не знает? Его весь город знает! Это такой человек... Такой характер! Никому не отказывает, всем помогает! Я ему, помнится, говорю: Петр Анатольевич! Нельзя так надрываться! Подумайте о себе, о своем здоровье!

Синицына испугалась:

– А что здоровье?

– Здоровье? Здоровье отличное! – успокоил Корытников. – Но оно тоже ведь не безразмерное, правильно? А губернатор недавно так и сказал: Петр Ильич...

– Анатольевич...

– Ну да. Петр, говорит, Анатольевич Синицын – один из лучших людей нашего города!

Синицынав зарделась:

– Чаю не хотите? Или позавтракать с дороги?

– И позавтракаю, и чаю выпью, спасибо! И не удивительно, что такие люди из такого села! У вас ведь корни в глубь веков идут!

– Да не очень они туда идут, – засомневалась Синицына. – Переселенных много. Голод был в тридцать третьем – с Украины несколько семей прибилось. В войну тоже, до нас-то война не дошла. И беженцы, и с Ленинграда были семьи эва... это...

– Эвакуированные. Очень интересно! А еще у вас раскольники были тут когда-то. Очень, очень интересно! Расскажите еще что-нибудь! – Корытников достал тетрадь.

– Записывать будете?

– Я историей родного края занимаюсь, книгу пишу, – объяснил Корытников. – И про людей, про людей побольше!

Про людей Зоя Павловна знает много – и согласилась с охотой. Начала угощать Корытникова и заодно рассказывать.

4

Она начала рассказывать, а Хали-Гали в это время, проходя мимо дома Кравцова, увидел, как из большой дождевой бочки торчат человеческие ноги.

Испугавшись, он вбежал во двор и начал тащить их.

Ноги задергались, и из бочки, постепенно появляясь, вылез Кравцов. Фыркая, он спросил старика:

– Ты чего?

– Я думал, ты утоп!

– Почти. Но выплыл. Все хорошо, дед, все прекрасно!

По виду его нельзя было сказать, что все прекрасно: и глаза мутноваты, и веки припухли. Но жизненный блеск в глазах уже появился. А Цезарь и вовсе жил полной собачьей жизнью: носился туда-сюда по двору, лаял с юношеской звонкостью и так громко, что у Камиказы, слышавшей его на другом конце села, замирало сердце. Собака ведь полностью счастлива только тогда, когда хозяину хорошо. Хозяин болеет – и собака болеет, это любой знает, у кого была настоящая собака.

– Ишь, как ты разыгрался, Цепень! – сказал Хали-Гали. – Или нет, Ацетон? Или Пацифист? – перебирал Хали-Гали известные ему странные слова.

– Цезарь! – сказал Кравцов.

– Точно! Вот заклинило меня!

Приняв странную бочковую ванну, побрившись, позавтракав яичницей, Кравцов пришел в себя если не окончательно, то достаточно для того, чтобы жить и действовать.

Для начала он отправился прогуляться по селу с Цезарем.

Они проходили мимо дома Синицыной, мимо машины Корытникова. В это же время проехал Геша на своем сумасшедшем мотоцикле. От сотрясения сигнализация машины сработала, завыла противно и протяжно. Тут же выскочил Корытников, направил на нее брелок, нажал на кнопку. Машина умолкла, Корытников вернулся в дом.

А Кравцов заинтересовался «копейкой», обошел ее, постучал слегка по багажнику, заглянул вниз и увидел, что рессоры задних колес мощно укреплены.

– Странно, Цезарь, – сказал он.

Но что странно, не объяснил и пошел дальше.

5

Он пошел дальше, а в доме Синицыной заканчивалась увлекательная беседа. Корытников благодарил:

– Огромное спасибо, Зоя Павловна, за информацию. Плохо мы знаем собственную историю! А история – это люди! Живет какая-нибудь, – заглянул он в тетрадь, – Кублакова Любовь Юрьевна и не знает, что ее предок в Куликовской битве участвовал!

– А он разве участвовал?

– Это я к примеру! Я просто к тому, что собирать надо все по крупицам! Чтобы люди знали и видели. Вот вы говорите, у вас тоже ленинградцы останавливались. Не оставили в подарок что-нибудь старенького? Понимаете, в краеведческом музее крайне скудная экспозиция, крайне! А у людей иногда валяется что-нибудь совершенно ненужное. И никто не видит. У вас ничего нет такого?