– Послушай, а что ты будешь делать, если не найдешь? – не унималась она. – Все равно меня укокошишь? Уконтрапупишь? – Как ни веселилась, а произнести применительно к себе коротенькое слово «убить» не могла. – Вадя, мой тебе совет, хоть квартиру к рукам прибери, сам говорил, отличная квартирка.

– Ага, и что потом со мной твой дружок детства сделает? Голым в Африку пустит? Ты что, хочешь, чтобы я себе приговор подписал?

Тема эта уже рассматривалась и обсуждалась, вариант с квартирой был глухим.

– Ну да, ну да. Вадь, а ты как, меня тоже по голове приголубишь тяжеленьким? А после на кусочки меня порежешь и ночью в Неву повыкидываешь? Я ведь тебя на днях как человека просила ножи наточить, а ты «потом». Надо было не откладывать, а то теперь придется…

– Да заткнись ты! – Вадим все же не выдержал, подскочил и дал подзатыльник. Не хватало ему от нее выслушивать этот бред. – За кого ты меня принимаешь? Я тебе что, мясник? – ответил зло, мстительно. – Я тебя в квартире оставлю, полежишь в тепле, в одиночестве. Когда тебя твой дружок найдет, будешь редкая красотка, вот он полюбуется. Раздувшаяся от жары спящая красавица. Всплакнет небось, дружок твой? А что, за такую хату можно и поплакать, зато будет ему где кантоваться после развода. Все как ты хотела, Маша.

А что, он прав, с ее исчезновением и у Мишки будет проблем меньше. Похоронит он ее, разумеется, рядом с мамой, папой и бабушкой, Лизина мама будет за ними ухаживать. Цветы сажать, осенью листья убирать, весной свежий песок сыпать. Маша вспомнила, как впервые после возвращения пошла на кладбище и встретила там маму Лизы в смешном, бесформенном плаще. А еще вспомнила, как разговаривала с бабушкой, а сверху на нее ворона ветку уронила. Ой, она ведь тогда как раз рассказывала про Гавриловну. Гавриловна сказала, что все у Маши будет хорошо, потому что у нее на плече ангел сидит.

Маша подняла голову вверх, обвела глазами потолок. На потолке не было ничего примечательного, только легкое светлое пятно, отбрасываемое косо прислоненным к стене зеркалом. Ангела не наблюдалось.

– Вадим, а зачем ты со слежкой придумал? Какой-то «Форд» дурацкий, только лишние подозрения вызывал, – продолжала выпытывать она.

Вадим поглядел с жалостью: какая уж теперь разница, когда все предрешено.

– Ну расскажи, что тебе стоит. Я столько времени голову себе ломала, а тебе жалко рассказать. Пойдем на кухню, что здесь сидеть?

Вадим послушно направился из прихожей, только вздохнул:

– Ты, Машка, хоть и дурочка, но какая-то неуемная. Это только казалось, что с тобой проблем не будет. С тобой же одни хлопоты, туда-сюда мотаться. Только на билеты сколько денег угрохали! Я первый раз весной приехал, думал, что сразу все проверну. А у тебя даже ключи от квартиры не выудишь, ты сумку нигде не оставляешь, а на улице ее носишь, будто в ней красная ядерная кнопка президента. Да и я не карманник. Хорошо, у меня здесь кореш есть, сидели вместе, он вписался. Он к тебе в магазин пришел, познакомился. Мы думали, он за тобой приударит, и ты его в квартиру пустишь, а ты ни в какую. Фактурный мужик, чем он тебе не понравился, скажи?

– А-а! Это тот, который в магазине ошивался? Он, Вадя, выпендривался много, крутого из себя строил, а у меня был уже один крутой, хватит. Александром Македонским звали, как полководца. То ли дело ты…

Последнее утверждение, вырвавшееся у Маши совершенно спонтанно, было, по крайней мере, спорным. Крутой полководец Македонский, Бешеный Муж, был не подарком, слов нет, но на жизнь не покушался. Так, поколачивал иногда под горячую руку…

– Если решила слушать, так не перебивай, – с обидой заметил Вадим. Ему действительно захотелось ей рассказать обо всех своих здешних злоключениях, чтобы не думала, что ему легко. А то сидит, дразнит. – Петруха, когда вы вместе обедать ходили, ключики у тебя подрезал и в туалете слепки снял, а потом обратно в сумочку кинул. Он, кстати, на это мастер, он любые ключи вытачить может. Так вот, я как раз тогда тебя засек вместе с твоим Мишей, а дальше все было просто. Твой Миша и я одного склада, похожи мы. Он-то, конечно, весь из себя папик навороченный, но если у него «Порше Кайен» отобрать, одеть попроще, очочки его снять, то мы похожи. Я зашел в магазин, купил себе костюм светлый, как у него, – и готово дело. Ну не как у него, обычный костюм, но незаметно без бирки и издали. А еще очки себе купил, за пятьсот рублей, китайские, но как будто золотые. Взял ключики от твоей квартиры и пошел себе спокойно, даже с консьержкой поздоровался. Света внизу мало, в подъезде. А главное, она мне такая «Здрасте!» говорит и улыбается, как старому знакомому, так что без проблем прошел. Квартира у тебя большая только, с одного раза не сообразишь, где что лежать может. Я бы, разумеется, подольше пошарил, да Петька позвонил, мол, ты с работы вышла и домой собралась, пришлось ноги уносить. Я, Маша, ходил бы себе да ходил, искал бы спокойно, если бы не твоя, блин, любовь к чистоте. Пыль у нее, видите ли, не на тех местах лежит! Переполох подняла, замки поменяла…

– Слушай, – перебила догадливая Маша, – как я раньше не сообразила! Консьержка мне сказала, что ты через двор шел, из-под арки, а Мишка никогда пешком не ходит. Он мне ключи от квартиры отдал, а от ворот себе оставил, он всегда на машине во двор въезжает, потому что ее на набережной поставить негде. Ну почему я такая невнимательная?

Она искренне расстроилась, полагая, что эта малозаметная деталь могла бы многое изменить.

– Хм! – Для Вадима это тоже стало открытием, он тоже этого не учел. – Что ж, и на старуху бывает проруха. Да это ладно, оказалось ведь, что твой хмырь в это время в Черногории был. Хорошо, что ты сразу ему не поверила, а не стала гадать, кто же к тебе приходил. Но это, по сути, ничего уже не меняет.

Ну и мерзавцы же они оба, а Александра особенно! Маша всегда ей навстречу шла, когда она к мужу на свидания ездила, сочувствовала потом, переживала вместе с ней, подругой считала, а эта «подруга» сначала мужем попользовалась, а теперь на фамильные ценности решила лапу наложить.

– Короче, ничего у меня тогда не вышло, пришлось домой возвращаться, – с досадой сообщил Вадим. – Александра тогда решила, что сама поедет, у нее вернее получится. Только ты ведь ее ни на минуту одну в квартире не оставила, отпуск взяла. Зачем, спрашивается?

– Как зачем? – возмутилась Мария Константиновна. – Что значит зачем? Я же думала, что она действительно в гости приехала, невежливо было бы ее одну бросить.

– Так вот, видишь, от твоей вежливости людям одни проблемы, – засмеялся Вадим Кузнецов. Она все же не переставала ему нравиться, даже сейчас, когда эмоции были абсолютно ни к чему. – Пришлось Сашке на месте все перерешать, позвонить и снова меня сюда вытащить срочно. Пургин твой дорогой, кстати, ярился тогда, кричал, что обоих нас в шею выгонит, – в самый сезон работу бросили. Пришлось врать, что у меня мать заболела, царствие ей небесное. Зато в этот раз все прошло без сучка без задоринки: ты на меня сразу клюнула. Клюнула ведь, скажи?

Последнее обстоятельство грело самолюбие Вадима, сильно подогревало. Еще бы, питерская девчонка, вся из себя воспитанная-образованная, а позарилась на него, на мужика простого, кондового, на вора. Он, Вадим, конечно, не вором родился, его тоже мама в детстве воспитывала, хорошим манерам учила, только судьба как-то боком повернулась. Да это ладно, к некоторым вон, она спиной поворачивается. Вадим с тоской взглянул на Машу – Мария Константиновна с любопытством таращила пьяненькие глаза, ждала продолжения захватывающей истории. Да что за беда!