Сидя в кафе, они долго не знали, с чего начать. Вирджиния замечала, с каким обостренным вниманием смотрит на нее Фредерик, и она знала, что именно он видит. Несмотря на вчерашнюю выходку Ким и на огромные переживания из-за ситуации в целом, Вирджиния выглядела очень счастливой. Такой она увидела себя в зеркале, и оно не обманывало ее. Скрыть это состояние было уже невозможно. Румяные щеки, сияющие глаза, особое внутреннее свечение – все это выдавало в ней радость, даже когда она серьезно задумывалась. Ее былую печаль как рукой сняло. Она снова была такой же бойкой и живой, как в юности, когда на нее смотрели десятки восхищенных мужских глаз. Именно такой, двадцатилетней, она увидела себя в зеркале после волшебной ночи, проведенной с Натаном. К ней вернулся не только веселый, задорный, слегка вызывающий блеск в глазах – к ней как будто бы снова вернулась юность.

Фредерик долго сидел, молча помешивая ложечкой кофе. Но потом он все-таки собрался с силами и тихо спросил, глядя ей прямо в глаза:

– Почему?

Что ей было отвечать? Любой ответ мог обидеть его.

– Я и сама толком не знаю, – проговорила она. – Просто я как будто проснулась после долгого летаргического сна.

«Что ты имеешь в виду?» – было написано на лице у Фредерика.

Но у него, очевидно, было что сказать.

– Я всегда считал, что меланхолия – часть твоего характера. Неотъемлемая часть. Я принимал тебя такой, какая ты есть, и считал, что тебя не переделаешь. Да я и не собирался переделывать. Мне казалось, что я не имею на это права.

– Может быть, ты боялся…

– Боялся? Чего?

– Если женщина прячется за частоколом из деревьев и не отваживается выходить в свет, то это слабая женщина. Моя меланхолия делала меня слабой и потому зависимой. Такая женщина нуждается в постоянной защите, опеке. Она ничего особо не решает. Может быть, как раз это тебе не хотелось менять?

– Вот как?! Мы начинаем объясняться на языке штампов? – В голосе Фредерика зазвенел металл. – Ты что, считаешь меня мачо, который играет мускулами и чувствует себя сильным лишь в том случае, если рядом с ним слабая и беззащитная женщина? Не слишком ли примитивно, тебе не кажется? Не я сделал из тебя ту женщину, какой ты стала. Не я сослал тебя в Ферндейл за частокол деревьев, как ты сейчас выразилась. Напротив! Я хотел, чтобы мы жили в Лондоне. Я хотел, чтобы ты активно участвовала в моей жизни. И я бы принял участие в твоей жизни, если бы ты внятно объяснила мне, в чем она состоит и чего ты хочешь добиться. Но ведь ты не дала мне ни малейшего шанса! В чем же ты меня тогда обвиняешь?

– Я абсолютно ни в чем тебя не обвиняю.

– Может быть, я виноват в том, что позволял тебе делать лишь то, что ты хочешь? Да, возможно, именно в этом мое упущение. Но стоило мне один-единственный раз попытаться настоять на своем, и что из этого вышло? Я как последний идиот стоял на вокзале, дождался трех поездов из Кингс-Линна, а потом… А потом я должен был еще мучиться и переживать, не зная, куда ты делась и что с тобой, и по крохам узнавать, что ты укатила с подозрительным типом, да еще и закрутила с ним роман! Можно подумать, мне было при этом очень приятно и легко!

Помолчав, Фредерик продолжал уже безо всякого сарказма.

– Боже мой, Вирджиния, я и в бреду не мог предположить, что с нами случится такое. Все, что угодно, но только не это. Не такая ужасная, банальная и в то же время убийственная измена!

Вирджиния молчала. Что она должна была говорить? Он был прав, она – неправа, и ей нечего было сказать в свое оправдание. Конечно, человек может уйти из семьи, но не таким образом. Нельзя действовать исподтишка, лгать, подводить… Многие люди, от которых ушли супруги, вовсе не заслужили этого. И ее муж тоже не заслужил.

Наконец Фредерик спросил:

– Ну так что же? Как мы будем жить дальше?

Она молчала, но это молчание было таким красноречивым…

– Понимаю, – сказал он с горечью. – Значит, это была не просто интрижка, верно? Все очень серьезно. Страница не перевернута.

Вирджиния страдала от своей трусости, но так и не решалась долго смотреть мужу в глаза.

– Верно. Не перевернута.

– Так.

Он помолчал несколько мгновений.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не собираюсь терпеливо ждать, когда же ты натешишься со своим любовником, – сказал он наконец.

– Конечно, понимаю. Я не думаю, что вообще когда-нибудь…

Не договорив, Вирджиния прикусила язык. Фредерик понял, что она хотела сказать.

– Ты утверждаешь, что влюбилась навсегда?

– Да.

Фредерик обхватил руками голову – так, словно он собирался вцепиться себе в волосы.

– Вирджиния, ты, конечно, считаешь, что я отношусь к Муру предвзято, и здесь ты в общем-то права. Но пойми одну вещь… Да, я ненавижу этого человека за то, что он вломился в нашу семью, и за то, что он сделал с тобой нечто такое, из-за чего ты начисто позабыла все хорошее, что было между нами… И тем не менее он не понравился мне еще до твоего побега с ним! Я сразу же возненавидел его, с первого взгляда, и такого со мной еще не бывало. Он в первые же минуты показался мне этаким… себе на уме. Подозрительным. Каким-то нечестным. Внешне он выглядит на все сто, тут ничего не скажешь, но… Мне было очень неуютно в его обществе, хотя я не могу сказать почему. Он кажется мне чрезвычайно несимпатичным.

Она молчала, не решаясь высказать то, о чем думает. А думала она о том, что влюбилась в Натана Мура в первую же секунду, с первого взгляда. И если слово «любовь» слишком сильно для обозначения того, что происходит между людьми в первые мгновения встречи, все-таки этот человек запал ей в душу, он произвел на нее особенное впечатление. Она не хотела признаваться себе в этих чувствах, но тем не менее от них никуда было не деться, и ей показалось, что и Фредерик каким-то шестым чувством понял это еще там, на Скае. И ополчился против Натана именно поэтому. Фредерик и сам не осознавал тогда до конца, что его ненависть к этому человеку базировалась на смутном страхе: он отберет у тебя твою жену.

– Я уже говорил тебе, что Мур не опубликовал ни одной книги, – продолжал Фредерик. – И он врет, что…

– Я знаю. Он все мне объяснил.

– Вот как? И какие же доводы он тебе привел? Разве он не обманул нас тогда так нагло, глядя прямо в лицо? Ты находишь, что такой обман в порядке вещей? Хотя – что с тобой говорить. Ты просто по уши втюрилась в него, и поэтому закрываешь глаза на все его фокусы!

– Его доводы меня убедили.

– Он тунеядец, прирожденный нахлебник и паразит. Нищий побирушка. У него за душой гроша ломаного нет! И более чем сомнительно, что он когда-нибудь опубликует хотя бы одну книгу, что он будет зарабатывать деньги. Потеряв яхту, он попал в отчаянное положение… Тебе не приходило в голову, что он просто хочет от тебя денег, крыши над головой, обеспеченного будущего?