Квартира жеребца была на самом верхнем этаже.

Передняя сразу переходила в большую гостиную. Она тонула во мраке, прочерченном блестящими полосами дождя, похожими на грани хрустального стакана, — по обе стороны комнаты стояли необычные светильники. Даже не светильники, а абстрактные скульптуры из пластика в человеческий рост, сквозь прорези в них излучался свет. Слева и справа неподалеку от входа — двери в соседние комнаты, у одной стены — горка со стеклянными дверцами, другая занята внушительной стереосистемой и огромной цветной фотографией. На ней изображен все тот же жеребец, стоящий на задних ногах.

Вплотную к окну придвинут круглый стол с доской из светло-сиреневого полированного мрамора. Он покрыт прозрачной темно-синей скатертью с белыми рыбами, на нем — красные лаковые судки с едой, доставленной из ресторана. Стулья, и обои, и ковер на полу — цвета слоновой кости в мелкий зеленый и голубой цветочек, — все это вроде было образцом утонченности и гармонии, но оставляло почему-то впечатление заброшенности. Краска на окне потрескалась и выцвела, ваза для цветов, стоявшая на горке, покрылась толстым слоем пыли, из продранной ткани на спинках стульев торчала набивка. Во всем холостяцкая неустроенность, воцарившаяся после того, как супружеской жизни, напоминавшей пьяную гонку на автомашине, пришел конец.

Жеребец не очень любезно предложил мужчине пива и отвернул темно-синюю скатерть. Красиво разложил украшенные настоящими бамбуковыми листьями довольно дорогие на вид суси.[22]

— Итак, насколько продвинулось ваше расследование?

Мужчина не ответил. Раньше чем передать жеребцу записки, он хотел получить достаточно убедительное объяснение, что за шаги слышатся в начале последней кассеты. Если бы им не придавали особого значения, зачем их было записывать?

Жеребец, стараясь успокоить его, согласно кивал головой.

— Времени у нас вполне достаточно. Первая тетрадь, которую вы передали мне вчера, кажется, попала уже в руки вашей жены.

— Вы знаете, где она находится?

— Сам я с ней не виделся. Поручил связному.

— Зная способ связаться с ней, легко установить ее местонахождение. Я сам попытаюсь это сделать — сведите меня с вашим связным.

— Не суетитесь. — Видимо, взяв к суси слишком много хрена, он, втянув носом воздух, сделал глубокий выдох ртом. — Всякое давление неприятно. Оно лишь заставляет вашего собеседника насторожиться, так что и капитал потеряете, и останетесь без процентов.

— Да пожелай я прибегнуть к давлению, способов нашлось бы сколько угодно.

Вместо ответа жеребец резко изменил тон и стал подробно объяснять, что было записано в начале той самой кассеты. Так вот, это было утром, он поручил секретарше сделать запись — позавчера, пожалуй, да, совершенно точно, позавчера, как раз шло чрезвычайное заседание Совета, обсуждавшего вопрос о праздновании юбилея клиники, на нем-то он и услыхал порадовавшее его известие. Машиной «скорой помощи» доставлена супруга мужчины, и почти одновременно с этим произошло ограбление аптеки в амбулаторном корпусе. Он называет это ограблением, но фактически ущерб весьма невелик, о нем и говорить не стоит: разбито окно, выходящее во внутренний двор, и похищено небольшое количество жаропонижающего и снотворного да еще на восемьдесят тысяч иен — противозачаточных пилюль. Правда, кража в клинике — явление необычное. Процент происходящих в ней преступлений весьма низок — это безусловно. Разумеется, в зависимости от того, как квалифицировать тот или иной проступок, процент несколько повышается или понижается. Если пользоваться общепринятыми критериями, то может возникнуть впечатление, будто клиника как раз и есть гнездо преступлений. Однако больные исполнены почтения к чужой собственности. Если их взгляд на собственность претерпит изменения, изменится и взгляд на преступление как таковое. Там, где трудно понести ущерб, трудно, естественно, и нанести его.

В тот день, правда, были похищены главным образом противозачаточные пилюли, но, видимо, потому, что это было новое и весьма эффективное средство и все в один голос расхваливали его, имея в виду представление, которое должно было стать гвоздем программы юбилейного празднества. Представление замышлялось как секс-конкурс для женщин, и, по слухам, сами больные украли эти пилюли для успешного участия в конкурсе и необходимых тренировок.

Услышав это, жеребец сразу сообразил, в чем дело. Исчезновение супруги мужчины из приемного покоя и ограбление аптеки — совпадение места и времени этих двух событий не могло быть случайным. Если предположить, что она имеет отношение к краже пилюль, все происшедшее находит четкое истолкование. Честно говоря, он, жеребец, все время внутренне противился тому, чтобы считать ее исчезновение случайностью. Не вернее ли предположить, что исчезновение это было задумано и осуществлено по договоренности с кем-то из персонала клиники? Или мужчина говорит неправду, или супруга обманула его… В общем, он сам не пожелал обсудить все серьезно и обстоятельно.

— Но тогда почему мне предоставили комнату, почему разрешили свободно пользоваться магнитофонными записями?

— Я вас не очень-то удерживал здесь.

— Тогда кто же?

— Моя секретарша.

— Почему?

— Такой уж она человек — не отступит, пока не добьется своего. Она на все пойдет.

— Странно, она ведь…

— Думаю, вы принадлежите к тому типу мужчин, который ей нравится.

— Однажды она до крови пнула меня ногой, в другой раз уколола руку булавкой, в третий — зубами вцепилась в руку так, что едва кусок мяса не вырвала.

— Тут ничего не поделаешь, она ведь — дитя из колбы.

— Ну и что же?

— Представьте себе ее положение — одна-одинешенька бредет она по этому огромному миру.

— Но я не тот человек, с которым ей удалось бы соединить свою жизнь.

— Мать у нее умерла. И ее вырастили из яйцеклетки, взятой у матери сразу же после смерти. Отец получил в Банке мужского семени один кубический сантиметр спермы. Этой женщине недостает чувства кровного родства. У нее полностью атрофировано то, что можно назвать ощущением человеческой близости.

— Ужасно!

— Возьмите, например, чувство одиночества — это ведь не что иное, как инстинкт возврата в гнездо. В конечном итоге ощущение кожи находящегося рядом с тобой и есть средоточие всех ощущений и чувствований, высший символ гнезда. А у этой женщины нет гнезда, ей некуда вернуться.

— Я не виноват.

— Но и она — тоже. Разве трудно ее понять? Почему она должна безучастно наблюдать, с какой одержимостью вы ищете свою жену?

— Ну знаете, какая тут связь…

— Она этого не понимает.

Жеребец допил пиво и, откупорив новую бутылку, продолжал свой рассказ.