Долгие годы Доменика каялась в своих грехах. Она старалась показать Богу, через свои поступки, что понимает, сколь они тяжелы. Молиться, чтобы ее неродившийся младенец – ребенок ее собственного кузена Роберто – исчез из ее тела так, чтобы ее родители никогда не узнали, что она носила его под сердцем… И эта молитва была исполнена в ту самую ночь, когда ее родителей не было дома… И в этот момент Роберто был рядом, чтобы избавиться от того, что было с такой болью исторгнуто из ее тела там, в темноте ванной комнаты…

Это существо было живым. Полностью сформированным и живым, но даже в этом чувствовалась рука Господа. Потому что пять месяцев, проведенные в ее теле, не давали ему возможности жить без посторонней помощи, а эта помощь не была пожалована. Или, по крайней мере, так считала Доменика, потому что Роберто взял и избавился от него. Она не знала, было ли оно мальчиком или девочкой. Она не знала… до тех пор, пока все не изменилось, пока Роберто все не изменил.

Сестра Доменика не понимала, что говорит все это вслух, до тех пор, пока мать-настоятельница не встала из-за стола. Она оперлась на него – белые костяшки ее пальцев составляли резкий контраст с цветом стола – и проговорила:

– Madre di dio, Domenica, Madre di Dio[272].

Итак, теперь все было понятно. Ее ребенок не умер, потому что Господь действует методами столь удивительными, что всем нам, его скромным слугам, не дано их даже понять. Ее кузен вернул ее ребенка под ее защиту, чтобы она защитила его от возможных бед, и именно это она, сестра Доменика Джустина, делала до того момента, когда Господь забрал к себе отца ребенка в ужасной аварии в Апуанских Альпах. А она – сестра Доменика Джустина – осталась, чтобы постараться понять, что же все это значит. Потому что, помимо удивительных, Господь использует и непостижимые методы, и человеку приходится страдать, чтобы понять то послание, которое содержится в Его поступках.

– Мы все должны доказать свою любовь к Господу, – заключила сестра Доменика Джустина. – Девочка спросила меня о своем отце. Господь направил меня. Ведь только выполняя Его волю – несмотря на все трудности – можем мы получить то полное прощение, которого жаждем.

Она перекрестилась и улыбнулась, почувствовав наконец просветление, благословенная Богом прийти в это святое место.

Мать-настоятельница почти не дышала. Она дотронулась до золотого перстня на пальце, знака ее сана. Дотронулась до распятия на этом перстне, как будто моля Господа дать ей силы говорить.

– Ради любви Господа нашего Иисуса Христа, Доменика, – сказала она. – Что ты сделала с этим ребенком?

– Рад, что наша полиция всегда на посту, и ты в ее первых рядах.

Барбаре Хейверс не нужно было, чтобы Митчелл Корсико называл себя. С недавних пор теноровые нотки его голоса звучали у нее в мозгу постоянно. Если бы он позвонил ей на мобильный, она могла бы не ответить. Поэтому Митчелл позвонил на коммутатор, сообщил, что обладает информацией «по делу, которое расследует сержант Хейверс», и этот блеф идеально сработал. Его соединили, она сняла трубку, рявкнула: «Сержант Хейверс», – и услышала его голос.

– Что? Что? – спросила Барбара.

– Как сказала бы моя святая мамочка, «не смей говорить со мной таким тоном», – ответил Корсико. – Она вышла из больницы.

– Кто? Твоя мамочка? Тогда тебе надо отпраздновать, правда? Я бы тоже опрокинула с тобой чарочку, но чертовски много работы.

– Не старайся подлизаться, Барб. Здесь нет вообще ничего интересного, и я думаю, что ты знала об этом заранее. Ты хоть представляешь, каким идиотом я выгляжу в глазах своего главного редактора? Представляешь?

Значит, он наконец отправился в Италию. Барбара поблагодарила за это свою звезду.

– Если она вышла из больницы, то, полагаю, она все-таки в ней была. Для меня новость, что ее выписали. Все, что я говорила тебе, я говорила с наилучшими намерениями.

– Я возвращаюсь к сексуально озабоченному папашке и офицеру полиции, – сказал он. – Думаю, что закончу статью к завтрашнему дню. В принципе, я уже ее написал и прикрепил файл к своему электронному письму под названием «смотрите-какую-инфу-я-смог-нарыть-дорогой-редактор». Мне осталось только нажать кнопку «отправить». Ты хочешь, чтобы это произошло, или нет?

– Я хочу… – Барбара подняла глаза, почувствовав, как кто-то подошел и остановился у ее стола. Это была Доротея Гарриман, поэтому она сказала в трубку: – Подожди секунду, – а затем – Доротее: – Что-то случилось?

– Сержант Хейверс, вас желают лицезреть, – секретарша мотнула идеально причесанной головкой в сторону кабинета Изабеллы Ардери.

Барбара вздохнула.

– Поняла, – сказала она, а затем в трубку: – Знаешь, нам придется продолжить этот разговор позже.

– Ты что, совсем сбрендила? – взорвался Корсико. – Ты думаешь, я блефую? Ты сможешь остановить статью, только обеспечив мне Ажара или Линли. Ты должна предоставить мне подход, которого нет больше ни у кого, и клянусь всеми святыми, Барб, если и на этот раз ты будешь пытаться запудрить…

– Я переговорю напрямую с инспектором Линли, – ответила она. – Это тебя хоть немного удовлетворит? А теперь, извини, меня вызывает суперинтендант Ардери, и хотя я с удовольствием продолжила бы эту очень бодрящую беседу с тобой, я, к сожалению, должна идти.

– Хочу только сказать напоследок, что я попридержу эту новую статью не больше чем на пятнадцать минут. После этого я нажимаю «отправить», и ты читаешь статью в завтрашнем номере.

– Как всегда, трясусь от страха, – сказала она и грохнула трубкой по аппарату. Затем повернулась к Доротее: – Чего хочет от меня их светлость? Есть идеи?

– У нее инспектор Стюарт. – В голосе Доротеи слышалось сочувствие.

Это было плохо.

Барбара подумала о сигарете для укрепления боевого духа, но решила, что заставлять Изабеллу Ардери ждать, когда она ее срочно вызывает, было не самой удачной идеей. Поэтому Хейверс пошла за Доротеей в офис суперинтенданта и увидела там Ардери, беседующую с инспектором Джоном Стюартом, который притащил с собой целую стопку файлов для чего-то явно не очень хорошего.

Барбара вошла, посмотрела на Ардери, на Стюарта и опять на Ардери. Кивнула, но ничего не сказала. Ее мозг лихорадочно работал. Барбара была уверена, что Стюарт никак не мог узнать о ее беседе с Дуэйном Доути до того, как она бросилась исполнять его задание. Но даже если он каким-то образом об этом узнал, все необходимые опросы она провела. Чего еще этому уроду от нее нужно?

Однако на этот раз Стюарту ничего от нее не было нужно. Его, так же как и ее, пригласили в кабинет суперинтенданта, и, так же как и Барбара, он ничего не знал о причинах вызова к начальству.