Так или иначе говорит Харингтон без умолку, всегда и всюду, в обществе и наедине с собой. Его застольные, салонные и уличные высказывания, постоянно записываемые им на диктофон, представляют собой своего рода семантические мозаики. Тут и истории о бесчисленных российско-тевтонских предках профессора, покрывших себя славой в политической, военной, научной и светской сферах. И версии о героических драках на трех континентах. И репортажи о любовных успехах среди представительниц всех классов общества. Эти небылицы излагаются на своеобразном идиолекте, в котором крутой слэнг соседствует с изящными риторическими периодами, и чуть ли не в каждое предложение вкраплены слова и фразы на одном из дюжины индоевропейских языков. Автор двух десятков книг на совершенно несвязанные между собой темы, Харингтон не только фантастичен, но и фрагментарен. Его монологи — он скорее декламатор, нежели собеседник — состоят из множества дискретных кусочков информации, не обязательно друг с другом соотносящихся, а тем более с действительностью. Подобно песням его любимой группы «Любэ», профессор соткан из цитат. В одежде, поведении и, самое главное, речи он ориентирован на «узнавание» со стороны своей публики. Да Харингтон этого и не скрывает, охотно называя себя «ходячим текстом» и «открытой книгой».

Излагаемые профессором нелепости бывают не только лексического и логического, но и нравственного порядка. Он в равной мере гордится прадедушкой, служившим в Великую северную войну в российском флоте, и дядюшкой, служившим во Вторую мировую войну в войсках СС. Он обещает восстановить самодержавие, но клянется, что предлагаемая им политическая система будет «до демонизма демократична».

Меня тревожит чувство, что на сегодняшний день этот человек в российском контексте эмблематичен. Что-то в нашем обществе, в нашей психике влечет нас к такого рода «сюру». Трудно представить себе другого политического деятеля, который сумел бы объединить вокруг себя фигуры столь непохожие, как помпезного публициста М. Е. Пеликанова, патриота-собаковеда В. А. Варикозова, московского махатму Г. Т. Водолея, а также ряд каких-то совсем уж сомнительных и даже страшных личностей, вид и повадки которых заставляют вспомнить Федьку Каторжного Достоевского.

Смущает и то, что Харингтон сумел привлечь на свою сторону некоторых церковных деятелей. Среди них назовем отца Спартака Весталкина и епископа Герундия Пельшеградского. Впрочем, оборотистый священник, наладивший у себя в приходе коммерческое производство святой минеральной воды, и достопочтенный архиерей, ризы которого оттопыриваются от скрытых под ними гебистских погон, все-таки представляют собой исключение среди черного и белого духовенства. Один из русских мыслителей прошлого определил Церковь как «собрание человеческих совестей», о чем невредно было бы вспомнить не только карикатурному императору Роланду I, но и всем нам.

Если наша страна больна и американский претендент на престол — симптом ее болезни, то хочется думать, что недуг этот все-таки не смертелен. Роландисты шумят и суетятся, но на сегодняшний день они представляют собой ничтожное меньшинство. Конечно, во многих отношениях Харингтон глубоко русское явление. Об этом говорит бесшабашность, с которой он подвизается на стезе самозванства, как раньше на стезе славистики. Салонный враль и балагур, он любит компанию, выпивку, женщин. С ним всегда весело! Каждый хепенинг, который он устраивает в гостиных и ресторанах двух столиц, каждое его слово и действие исполнено тотальной иронией, литературным озорством, демонстративным выворачиванием смысла наизнанку. Означающее становится означаемым, кавычки довлеют над фразами и предложениями, и все обращается даже не в шутку, а в нонсенс. Профессор колесит по России, паясничая и зубоскаля, подобно некоему Хлестакову двадцать первого века. Но осторожно! Существует шанс — сколь бы невелик он ни был, — что карнавальный ремейк самодержавия, предпринятый Харингтоном, может привести к пролитию большой крови.

В «Истории России» С. М. Соловьев пишет, что в поведении Лжедимитрия I «нельзя не заметить убеждения в законности прав своих, ибо чем объяснить эту уверенность, доходившую до неосторожности, эту открытость и свободу в поведении?». В истории такого рода наивная, абсолютная вера в себя и свою автобиографическую легенду не раз делала возможным осуществление самых фантастических предприятий (тот же Гришка Отрепьев). Не дай Бог, чтобы мы увидели тенюрованного плута из Мадисонского университета сидящим, вытянув по-американски ноги, на русском троне!

«Россия никогда не бывает так могущественна, как мы опасаемся, ни так слаба, как мы надеемся», — сказал однажды Талейран, выступая от лица Запада. «Ни так абсурдна, как мы себе воображаем», — добавил бы я от лица самих русских.

Но кто знает? Россия — это страна катастроф и сюрпризов, в которой, увы, легко можно представить себе сценарий, по которому политическое недоразумение, подобное Роланду Харингтону, устраивает переворот или революцию и достигает высшей власти.

Газ. «Никсонвиль куриер». 4 июня 2003 г.

МЕСТНЫЙ ПРОФЕССОР БУДЕТ УПРАВЛЯТЬ РОССИЕЙ

Линда Фэа-Кубичек

В речи, произнесенной в городе Санкт-Петербург, Россия, 31 мая 2003 года, житель Никсонвиля Роланд Харингтон заявил, что он русский царь. По словам Харингтона, в его распоряжении находятся документы, согласно которым он является правнуком императрицы Екатерины Великой, правившей в восемнадцатом веке.

Петербург (бывший Ленинград) находится на берегу Балтийского моря. Подобно Никсонвилю, он известен своими парками и учебными заведениями. В день выступления Харингтона президент Джордж У. Буш посетил город в связи с празднованием его 300-летия. «Никсонвиль куриер» не располагает сведениями о том, встретился ли Буш во время своего визита с Харингтоном.

Россия в настоящее время является демократической республикой, но в прошлом была в разные периоды скандинавской колонией, монгольским протекторатом, абсолютной монархией и коммунистической диктатурой. Страну в настоящее время возглавляет Владимир Путин, бывший агент советской тайной полиции «КГБ», о котором внешнему миру известно очень мало.

Харингтон, проживающий в собственном доме на Мейпл-стрит, преподает на славянском отделении Мадисонского университета. Темой его книги «Симбиоз славянских сибаритов», как и ряда научных публикаций, является средневековый русский политик Мальволий Скарлатти, занимавший высокие посты в администрации Ивана Грозного. Харингтон разведен. Он отец двоих сыновей, которые живут с матерью, замужем вторым браком, в Беверли-Хиллз, штат Калифорния.

Будущий царь приехал в Никсонвиль в 1990 году. В 1992 году он баллотировался на пост члена муниципального совета как независимый кандидат, но безуспешно. Предложенная им избирательная программа предполагала массовую миграцию населения Никсонвиля в Россию с целью создания там благоустроенных жилых комплексов и очистки местной окружающей среды.

«Никсонвиль куриер» взяла эксклюзивные интервью у коллег Харингтона по славянскому отделению. Лектор Альфред Вальдшнеп отозвался о нем как о «крупном ученом и красивом, хорошо сложенном мужчине». Адъюнкт-лектор Людмила Булганина выразила надежду, что как царь Харингтон проведет в жизнь политику ее дяди Николая Булганина, занимавшего в середине прошлого века пост премьер-министра СССР. Секретарь Янка Кохутова отказалась ответить на вопросы вашего корреспондента, сделав вид, что не понимает английского языка.