— Мама здесь делала своих кукол, — прошептал Тобин.

Аркониэль слышал об этих куклах последних лет: мальчиках, у которых не было ртов.

Плач здесь слышался более отчетливо, хотя все еще оставался тихим, будто доносящимся из другой комнаты. Если Тобин и слышал его, он ничего не сказал. Однако, когда мальчик скользнул в дальний угол, он старательно отвернулся, как заметил Аркониэль, от злополучного западного окна.

Чему оказался мальчик свидетелем в тот день, когда на подбородке у него появился полукруглый порез? Закрыв глаза, Аркониэль прошептал заклинание, позволяющее найти следы крови. Магия заставила капли на полу у западного окна заблестеть, как отражение луны в серебре. И обнаружилось еще одно пятнышко — маленькое и полустертое полукруглое пятнышко на краю каменного подоконника.

На внешнем краю, за ставнем…

Тобин прошел по обломкам в дальний угол и отодвинул в сторону кучку хлама.

Всхлипывание неожиданно стало громче, Аркониэль услышал шорох шелковых юбок, как если бы тот, кто плакал, ходил по комнате.

Раздираемый страхом и печалью, Аркониэль попытался вспомнить призывающие духов заклинания, но на ум пришло только ее имя:

— Ариани!

Этого оказалось достаточно. Ставни на западном окне распахнулись, и перед ним на фоне лунного света появился темный силуэт. Рядом с Ариани стоял Брат, даже в смерти выросший таким же высоким, как его близнец.

Аркониэль сделал шаг вперед и протянул руку к женщине, которой, пытаясь помочь, принес такое несчастье.

Ариани повернулась к нему, и лунный свет упал на ее лицо. Левую половину покрывала кровь, но глаза были живыми и блестящими и смотрели на Аркониэля с выражением ужасной растерянности, которая причинила ему боль более глубокую, чем могло бы проявление гнева.

— Прости меня, госпожа.

— Как будто и не было всех этих лет…

Аркониэль почувствовал, что рядом с ним стоит Тобин, цепляясь за его руку дрожащими пальцами.

— Ты ее видишь? — прошептал мальчик.

— Да, о да! — Молодой волшебник протянул свободную руку к призраку. Ариани, словно удивленная этим жестом, склонила голову к плечу, потом подала Аркониэлю руку, как будто они были партнерами в танце. Когда их пальцы коснулись друг друга, Аркониэлю показалось, что на его руку упали стряхнутые с ветки снежинки. Потом Ариани исчезла, Брат исчез тоже.

Аркониэль поднес руку к лицу и ощутил слабый запах духов, смешанный с запахом крови. Потом его охватил смертельный холод, казалось, чья-то ледяная рука стиснула его сердце, не давая ему биться. Другая рука, твердая и теплая, вытащила Аркониэля из комнаты. Дверь за ними захлопнулась, и волшебник и мальчик поспешно покинули башню.

Оказавшись в своей мастерской, Аркониэль запер дверь, закрыл ставни и зажег маленькую лампу. Только после этого он позволил себе, дрожа, опуститься на пол и закрыть лицо руками.

— О Светоносный!

— Ты видел ее, да?

— Да, да простит меня Создатель, да!

— Она сердилась?

Аркониэль подумал о ледяной руке, стиснувшей его сердце. Была ли это Ариани или Брат?

— Она выглядела печальной, Тобин. И растерянной. — Аркониэль поднял глаза и только теперь заметил то, что Тобин принес с собой из башни. — За этим ты туда и ходил?

— Да. — Тобин прижал к груди старый мешок из-под муки. — Я… я рад, что ты меня сегодня поймал. Не думаю, что я снова сумел бы сделать, что нужно, в одиночку, а попросить кого-нибудь…

— Снова? Ты хочешь сказать, что ходил туда раньше? Один?

— Когда я относил туда это… ночью, после появления Ки.

— Ты тогда видел свою мать, верно?

Тобин опустился рядом с Аркониэлем на колени и стал дергать веревку, которой был завязан мешок. Волшебник заметил, что мальчик дрожит.

— Да. Она пыталась схватить меня, как если бы снова хотела выбросить из окна.

Аркониэль хотел что-нибудь сказать, но не мог найти слов.

Тобин все еще возился с мешком.

— Тебе, пожалуй, можно увидеть куклу. Она была маминой, мама ее сделала. — Веревка развязалась, и Тобин вынул неуклюжую тряпичную куклу с плохо нарисованным лицом. — Она всегда носила ее с собой.

— Твой отец упоминал об этом в своих письмах.

Аркониэль вспомнил прекрасных кукол, которых Ариани делала в Эро. Все знатные дамы в столице мечтали о них, да и многие вельможи тоже. Кукла, которую Тобин с такой нежностью прижимал к себе, выглядела как гротескная пародия, олицетворение помрачившейся души Ариани.

Однако эту мысль тут же вытеснил вид ожерелья на шее куклы. Волосы второй раз за эту ночь зашевелились у Аркониэля на голове. Тесно облегающее шею куклы ожерелье было сплетено из волос — черных, как волосы Тобина… или его матери.

Должно быть, это оно и есть, — с дрожью триумфа подумал Аркониэль. — В этом-то и секрет.

С первого же дня Аркониэль знал, что тех слов, которые тогда в кухне пробормотал Тобин, недостаточно для того, чтобы управлять Братом. Должно было быть что-то еще: какой-то талисман, связывающий близнецов, что-то, возможно, перешедшее к Тобину от матери.

— Куклу дала тебе твоя мама?

Тобин продолжал пристально смотреть на куклу.

— Лхел помогла маме изготовить куклу, а потом сделала ее моей.

— При помощи твоих волос?

Тобин кивнул.

— И капельки крови.

Ну конечно.

— И это помогает тебе вызывать Брата?

— Да. Я не должен был ее никому показывать, поэтому я спрятал ее в башне. Я думаю, может быть, поэтому Брат не всегда уходит, когда я ему велю. Когда благородный Орун сказал, что я должен отправиться в Эро, я понял, что нужно забрать куклу.

— Но почему не оставить ее здесь? И Брата тоже.

— Нет, я должен о нем заботиться. Так сказала Лхел.

— Если волшебник захочет, он сможет обнаружить Брата.

— Тебе же это не удалось.

Аркониэль невесело усмехнулся.

— Так уж получилось, но я тогда не присматривался. Все равно: в Эро множество волшебников. Ты должен беречься их всех, особенно тех, что носят белые мантии царских Гончих.

Тобин в панике посмотрел на Аркониэля.

— Один из них — среди людей Оруна?

— Ты имеешь в виду светловолосого человека в солдатском мундире?

— Да, его.

— Он нам друг, Тобин. Только ты не должен показывать, что знаешь о нем. Айя послала его присматривать за тобой. Это секрет.

— Я рад, что он не из плохих волшебников. У него доброе лицо.

— Ты не должен судить о людях только по их лицам… — Аркониэль запнулся, не желая ни пугать мальчика, ни позволить слишком многое узнать Гончим, если у кого-то из них появится повод заглянуть в ум Тобина. — В мире много разных людей и много разных волшебников. Не все они желают тебе добра. Клянусь Четверкой: ты ведь не доверял мне, а я ничего тебе, кроме добра, не хотел. Не делайся более доверчивым просто потому, что кто-то тебе ласково улыбнется. — Молодой волшебник снова посмотрел на куклу. — А теперь скажи мне: ты уверен, что должен взять ее с собой? Разве нельзя оставить ее здесь, у меня?