С другой стороны, принятие Декларации — это политическая и, до определенной степени, правовая фиксация некой «точки отсчета», после которой полное возвращение к изначальному состоянию разделенности практически невозможно без серьезных политических издержек для государственного руководства России и Белоруссии. К тому же задавалось бы направление дальнейших действий, ибо после «А» всегда следует «Б», «В», «Г» и т. д.

Постановление о подготовке Конституционного договора могло содержать:

— принципиальные решения о начале работы над договором;

— фиксацию временных рамок работы над договором (оптимально 3 месяца);

— перечень мер организационного, материально-технического и информационно-пропагандистского характера по обеспечению подготовки договора;

— решение о создании Объединенной комиссии по подготовке Конституционного договора;

— персональный состав Объединенной комиссии (президенты-сопредседатели, главы правительств, руководств парламентов, руководители Конституционных и Верховных судов, по 5–7 депутатов от разных фракций, но не более 40–50 человек);

— назначение дат следующего совместного заседания парламентов для рассмотрения итогов работы Объединенной комиссии и определения порядка подписания и ратификации договора.

Конституционный договор — главный и единственный правовой документ, не только юридически фиксирующий факт воссоединения, но и создающий правовую основу для функционирования единого федеративного государства на переходный период (предположительно до 2000 г.), вплоть до принятия новой Конституции Российско-Белорусской Федерации, после чего он официально терял силу.

Третье. Во второй половине июля 1997 г. провести повторное совместное заседание парламентов, на котором подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание конституционного договора президентами России и Белоруссии.

Вслед за этим национальные парламенты приступают к процедуре ратификации Конституционного договора. Целесообразно, чтобы он помимо этого был вынесен на утверждение референдума одновременно в России и Белоруссии не позже конца 1997 г., что придаст документу высшую легитимацию, в том числе по сравнению с национальными конституциями. При положительном решении референдума фактически вступает в силу временная Конституция Российско-Белорусской Федерации, начинает функционировать единое государство.

В конце января я ознакомил с этими предложениями руководителей Белоруссии. Но решающие роли в объединении — это понимали все и в России, и в Белоруссии, да и во всем мире, — в силу объективных факторов, были отведены Российской Федерации и ее государственному руководству. Только поняв смысл и проблемы Российской Федерации, можно было бы идти в будущее.

После того, как 17 марта 1997 г. Парламентское Собрание Сообщества России и Белоруссии на своей сессии в Минске не стало определяться в цели своей деятельности, ушло от определения своего отношения к будущей форме российско-белорусского объединения, я обратился с письмом к президентам Российской Федерации и Республики Беларусь.

Обращаясь к президентам, пришлось выразить уверенность, что этап дискуссий о необходимости и целесообразности объединения двух республик давно пройден. Воля наших народов к поэтапному воссоединению не вызывает сомнения — и для граждан России, и для белорусов в их абсолютном большинстве, тема реинтеграции является предметом устойчивого общенационального консенсуса. Почти год назад сделан первый, хотя и робкий, но важный шаг навстречу друг другу в форме Договора о Сообществе России и Белоруссии. Тем самым создан плацдарм, с которого можно и нужно двигаться вперед, к качественно новому уровню наших взаимоотношений.

К сожалению, темпы этого продвижения явно не соответствуют глубинным чаяниям наших народов, жизненным интересам наших стран. За «перетягиванием каната», борьбой за «интеграционную приоритетность», бесконечными спорами о сроках, формах и процедурах воссоединения, мы бездарно тратим бесценное историческое время, фактически способствуем идущей уже шестой год эрозии экономических, социальных и культурных связей между Россией и Белоруссией, позволяем нашим геополитическим соперникам закрепляться на новых позициях, дискредитировать саму идею объединения.

11 марта 1997 г. в выступлении Председателя Высшего Совета Сообщества России и Белоруссии А.Г. Лукашенко перед участниками III сессии Парламентского Собрания Сообщества прозвучало много правильных и важных мыслей, но осталось ощущение недоговоренности. Нельзя долго идти вперед ни в экономике, ни в политике, ни в жизни вслепую. Движение должно иметь цель.

У интеграции могло быть три цели:

— или слияние в новое единое государство с одновременным отказом от национального суверенитета как Российской Федерации, так и Республики Беларусь;

— или создание Российско-Белорусской Федерации (союзного государства);

— или сохранение Сообщества (Союза) Белоруссии и России как условного конфедеративного объединения с неизбежным продолжением бесконечных разговоров о «дальнейшей интеграции».

Позиция Президента Белоруссии по вопросам интеграции наших стран у меня всегда вызывала чувство глубокого уважения. Но когда он с болью говорит, что Российская Федерация не готова к равноправному объединению, с этим нельзя согласиться. Что значит «не готова»? Кто конкретно не готов? Ведь нельзя было позицию России отождествлять с мнением отдельных, пусть даже самых высокопоставленных должностных лиц.

Настораживал также скрытый от общественности, кулуарный способ решения судеб наших народов. Мы опять ждали, когда нас поставят перед очередным фактом достигнутых в кабинетной тиши договоренностей, который каждый будет трактовать по-своему. Где открытый и честный анализ альтернатив, серьезное обсуждение моделей объединения органами государственной власти, облеченными доверием народа?

Было очевидно, что процесс реинтеграции будет продолжен в направлении трансформации государственного союза в некую форму единого федеративного государства, т. е. Российско-Белорусской Федерации. Поэтому Конституционный договор вполне мог бы просуществовать до принятия новой Конституции нового федеративного государства.

Уже во второй половине июня 1997 г. парламенты наших стран могли собраться еще раз с тем, чтобы подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание Конституционного договора президентами России и Белоруссии. Естественно, общей Конституции у нас в этом случае не было бы, ее должен был заменить Конституционный договор. Зато было бы единое гражданство, при сохранении национального. Появился бы общий парламент (по типу Европарламента), избираемый населением на всеобщих выборах, который будет принимать общие обязательные законы по строго определенному кругу вопросов. Таким образом, формировались бы единое законодательство, система общих наднациональных судов, в т. ч. по арбитражным делам.

2 апреля 1997 г. совместного заседания парламентов Белоруссии и России не состоялось, хотя в Минске были к нему готовы, Государственная Дума России приняла официальное решение о его проведении, а члены Совета Федерации России получили накануне телеграмму, вызывающую их в Москву (к концу того же дня они получили и официальную отмену заседания). Более того, предварительно согласованные между полномочными представителями документы подверглись 1 апреля по инициативе российской стороны пересмотру. В назначенный день состоялось лишь заседание Высшего Совета Сообщества Беларуси и России, а также в торжественной обстановке были подписаны российско-белорусские документы.