Я поклялся ему, шо к тому времени доставлю туда Мероним в целости и с’хранности.

Тогда за помощь ей я смогу побла’одарить тебя лично. Дуофизит пояснил, шо на каяках найдется место, если я захочу покинуть Большой остров вместе с ней.

Это пом’гло мне определиться с намерениями. Спасибо, сказал я этому жилистому Предвидящему, но мне над’ остаться и разыскать свою семью.

Мы скрывалис’ в тех развалинах еще одну ночь, шоб у меня немного срослис’ мышцы и залечилис’ ушибы. У меня сердце разрывалос’ от того, шо я не мчался обратно в Долины для сражения аль разведки, но Мероним видела, как через Квиквихеле на направлению к Долинам изливалис’ несметные полчища конных Конов, вооруженных арбалетами, и уверяла, шо затяжного сражения в Девяти Долинах не будет, ей, все будет кончено за неско’ко часов, а не дней.

Печальным и тревожным был этот день. Мероним учила меня польз’ваться своим особым стрелятелем, похожим на берцовую кость. Мы упражнялис’ на ананасах, потом на огромных репейниках, потом на желудях, пока я не начал целиться оч’ точно. Я был на страже, пока спала Мероним, потом на страже была она, а я еще немного поспал. Вскоре наш костер опять стал сгущать сумеречную дымку, и мы пообедали пайками Конов, в к’торые входила засоленная баранина и морские водоросли, и лиликоями, фруктами, к’торые произрастали в этих развалинах. Я задал коню овса, приласкал его и дал ему кличку Уолт, пот’му шо он был таким же уродом, что мой кузей, потом меня снова ужалила боль, и я приг’рюнился, прикидывая, кто из моих родичей мог еще оставаться в живых. Сказать по правде, не знать худшего еще хуже, чем знать.

Меня коснулас’ мим’летная мысль, и я спросил у Мероним, поч’му К’рабельщица держится в седле так же уверенно, как Коны. Она призналас’, шо большинство Предвидящих не умеют ездить ни на каких животных, но она жила среди племени Суоннекке, к’торое обитает за Анк’риджем и Фар-Кувером. Суоннекке разводят лошадей так же, как жители Долин разводят коз, ей, и их малыши умеют ездить раньше, чем ходить, и она научилас’ этому, пока там была. Мероним много сообщила мне о племенах, среди к’торых жила, но сейчас мне некогда обо всем этом рассказывать, не, становится поздно. Мы г’ворили о завтрашнем маршруте к Пальцу Иката, вишь, одна возможность состояла в том, шоб следовать острому гребню Кохал над Девятью Долинами, а другая — шоб сначал’ вдоль реки Вайпио добраться до гарнизона Авеля и разведать там все, шо удастся разведать. Мы, вишь, не знали, шо именно собиралис’ уч’нить Коны — то ли разгромить-спалить, а потом и опустошить Долины, то ли захватить наши жилища, поселиться в них и поработить нас на наших же землях. Я-то поклялся, шо доставлю Мероним на Палец Иката в целости-невредимости, а следить за Конами было делом неб’зопасным, но Мероним отрезала, мол, сначал’ мы разведаем, шо творится в Долинах, и образ действий на завтра был определен.

Рассветный туман был восковым и плотным, шо ил. Нелегко было пробраться вместе с конем через хребет Кохал и заросли к реке Вайпио, понятия не имея о том, не поджидает ли нас отряд Конов по ту ст’рону тростниковых стен, к’торые мы с таким шумом проламывали. По большей части мы шли пешком, ведя коня в поводу, но к полудню добралис’ наконец до реки, привязали его в голом узком ущелье и прокралис’ ’коло мили, остававшейся до жилища Авеля, вдоль поросшего елями отрога. Туман обращал каждый пень в затаившегося на страже Кона, но я все равно был бла’одарен Сонми за прикрытие. Добравшис’ до опушки, мы посмотрели на гарнизон. Мрачный это был вид, ей. Одни то’ко в’рота Авеля, вишь, стояли закрытыми, а все стены и надворные постройки были обуглены и порушены-разломаны. С балки ворот свисал голый чел’век, ей, подвесили его, по обычаю Конов, за лодыжки, может, это был Авель, может, нет, но вороны уже копалис’ у него во внутренностях, и парочка наглых динго подбирала упавшие комки.

Вот, и пока мы смотрели, показалос’ стадо пораб’щенных жителей Долин в тридцать-сорок голов, к’торых гнали в сторону Квиквихеле. Это зрелище я буду помнить до своего смертного часа и дольше. Нек’торые были запряжены в телеги с награбленным скарбом. Слышался гвалт криков-приказов Конов, доносилос’ щелканье кнутов. Все слишком уж утопало в тумане, шоб я мог различить лица своих соплеменников, но какую же болезненную жалость внушали их сгорбленные фигуры, тащившиеся к п’реправе у Слуши! Призраки. Живые призраки. Смотри, какая судьба постигла последнее Цив’лизованное племя Большого острова, думал я, ей, вот они, воспитанники нашей школьной и нашей Иконной, ставшие всего лишь рабами для Конов, для их полей, жилищ, конюшен, постелей и всего-всего в землях Подветренной стороны.

Шо я мог сделать? Освободить их стреми’льным наскоком? Около двадцати всадников гнали их в Подветренную часть острова. Даж’ со стрелятелем Мероним я мог бы снять пятерых стражников, может, и больше, если бы мне повезло, но шо дальше? Коны зак’лоли бы всех жителей Долин при малейшем признаке с’противления. То не Закри-Трус одолевал Закри-Храбреца, не, то Закри-Сам’убийца схлестнулся с Закри-Выживающим, и мне не стыдно сказать, кто из них победил. Хоть глаза мне застилали слезы, я дал Мероним знак, шо мы возвращаемся туда, где привязан конь.

А ну-ка, плоскодонка, подай мне жареного таро. Как вспомню о том отчаянии, так весь внутри делаюс’ пустым.

Теперь, когда мы отступали, поднимаяс’ к пастбищам Кохал, дымка осталас’ ниже нас, и на юге из океана облаков воздвиглас’ вершина Мауна-Кеа, насто’ко ясная-близкая, шо до нее, казалос’, мож’ было доплюнуть, шо я и сделал, ей, изо всех сил плевал я на нее. Может, душа моя и забита насмерть камнями, может, удача моя сгнила-пропала, но я все еще способен послать проклятие. Над каждой из Девяти Долин поднималис’ змеи черного дыма, и все стервятники Большого острова, будь они летающими аль бегающими, в то утро, думаю, чавкали-пировали в наших Долинах. Вверху, на пастбищах, мы нашли разрозненных коз, нек’торые были мои, другие из Каймы, но коз’пасов мы не видели, не, ни единого, и я подоил нескольких коз, и мы выпили козьего молока последнего свободного человека Долин. Через проход Верт’бри мы спустилис’ к скале Большого Пальца, где пять лун назад Мероним рисовала свою карту, ей, по поросшему вереском дерну, шо шесть лун назад нежил спину лежавшей подо мной Розес.

Солнце испаряло росу, разг’няло туман, и сквозь тонко сплетенную радугу я увидел, шо школьная разруш’на до основания, ей, оставался от нее то’ко черный остов, кое-какие книги и часы. Мы поехали вниз, к ручью Элепаио, где я спешился, а Мероним надела на себя шлем и свободно связала мне руки веревкой, шоб, если бы нас кто-ни’удь увидал, все выглядело бы так, к’буто она поймала сбежавшего раба, и выиграло бы для нас решающий такт. Спустившис’ на дорогу, мы таким же образом направилис’ к жилищу Клуни, самому верхнему в ущелье. Мероним спешилас’, достала свой стрелятель, и мы беззвучно, шо мыши, стали красться среди строений, но сердце мое беззвучным не было, не. Там про’зошла большая драка, вещи были разбиты-разбросаны, но трупов вокруг не было, не. Мы прихватили с собой свежей еды, шоб ехать дальше, я знал, шо Клуни не был бы против. Выходя через п’редние в’рота Клуни, я углядел кокосовый орех, нанизанный на испачканный шест, над орехом жужжали тучи мух, шо было причудливо-неестест’но, так шо мы пригляделис’, и оказалос’, шо это никакой не кокос, не, это была г’лова Макки Клуни, ей, и трубка его все еще торчала у него во рту.