– Мы родим других. – Он прижался губами к моему лбу. – Мы еще молоды. Ты родишь наших детей. Я тебе обещаю. Первый выкидыш – это чудовищно, да, но такое случается, моя милая жена. Многие женщины переживают то же самое, но потом приносят здоровое потомство.

Я положила голову ему на грудь и слушала его слова как прощение.

Мне было важно верить им. Выбора у меня не оставалось.

Я должна была верить, что его любовь очистит меня.

Мои надежды не оказались тщетными.

В начале марта, когда и месяца не прошло со дня выкидыша, я, к нашей общей радости, обнаружила, что снова беременна. На сей раз я решила не делать ничего такого, что могло бы повредить ребенку, а потому почти не покидала палаццо, отказывалась от всех приглашений, заперлась у себя в покоях, чтобы исключить все случайности и козни внешнего мира.

Однако это оказалось труднее, чем я себе представляла. Из Франции чуть не каждый час приходили известия о неприятностях Чезаре, который все ждал, когда король Людовик найдет ему жену. Несколько подходящих кандидаток, как и Карлотта перед ними, отказались, и тогда Чезаре начал грозить отъездом, хотя не мог уехать без разрешения короля. Наконец Людовик отыскал сговорчивую невесту: Шарлотту д’Альбре, принцессу Наварры – небольшого, разделенного Пиренеями королевства между Францией и Испанией, которое служило чем-то вроде крепостной стены, предотвращая взаимную агрессию его соседей. Испания тут же заявила протест, обрушила на Рим целый град упреков в связи с нечестивым договором с их исконным врагом, угрожала заключить союз против нас с Миланом, Неаполем и Венецией, однако их возражения ни к чему не привели. Весной Чезаре женился на Шарлотте, состоялась пышная свадебная церемония, и сообщение о его успехах в осуществлении брака было отправлено в Ватикан с такой поспешностью, что курьер по дороге загнал шесть лошадей. Когда новость дошла до нас, испанский посол выразил протест моему отцу в присутствии всего двора (чем разгневал папочку), посоветовав ему искать примирения с их испанскими величествами, пока не поздно.

Но врасплох меня застала реакция моего мужа. Он пришел как-то утром в июле, когда я грелась на солнышке в галерее, полузакрыв глаза и положив ладони на наметившийся живот. Его кашель испугал меня.

– Amore, ты так быстро вернулся с охоты!

Но моя радость погасла, когда я узнала тощую фигуру в алом рядом с Альфонсо.

– Мадонна, – поклонился кардинал Сфорца.

Он всегда носил свое священство, как латы, и делал вид, что мой развод с Джованни его не касается, хотя запятнанной в результате оказалась его семья.

– Ваше высокопреосвященство. – Мое приветствие было холодным как лед. – Я вас не ждала.

– Я и не надеялся.

Альфонсо посмотрел туда, где поблизости сидели за вышиванием мои дамы, а Аранчино играл ниточками, висящими под их пяльцами.

– Жена, давай пройдем в твою переднюю. У нас важные новости.

«У нас»? С каких это пор он водит знакомство с кардиналом Сфорца? Я проглотила напрашивающийся ответ и жестом показала женщинам, чтобы они оставались на месте.

– Попросить Муриллу принести освежающее? – спросила я у Альфонсо, и его заминка встревожила меня еще сильнее.

Наконец он кивнул, и я отдала распоряжение, а потом последовала за ними в душную переднюю. Хотя день еще только начинался, жара стояла невыносимая. Не будь я на пятом месяце, то настояла бы на отъезде за город, подальше от вони зараженных лихорадкой болот.

Мурилла принесла графин охлажденного сидра. Я закрыла дверь и повернулась: Альфонсо и кардинал смотрели на меня с мрачным выражением, от которого мое сердце сжалось.

– Боже мой, что случилось? Кто-то умер?

– Если бы все было так просто. – Кардинал Сфорца налил себе сидра.

– Чезаре, – сказал Альфонсо. – Он возвращается.

– И это все? – недоуменно спросила я. – Но ведь это и так было известно. Последние недели все о нем только и говорят. А теперь, когда он женился, зачем ему оставаться во Франции?

Кардинал отхлебнул сидра. Его изящные манеры не сочетались с холодом взгляда.

– Ты не понимаешь, – тихо произнес Альфонсо. – Теперь, когда брак Людовика и Анны Бретонской – дело решенное, король и Чезаре действуют заодно. Они заявили, что объединят свои силы и приведут в Италию новую армию, которую теперь возглавит Чезаре. Они намереваются захватить Милан.

– Понятно, – сказала я, прогоняя страх и пристально глядя в глаза кардиналу. – Вы же не станете просить у меня, чтобы я изображала сочувствие делу Сфорца.

Ему хватило ума отвести взгляд, а мое внимание тем временем привлек Альфонсо, который взволнованно заговорил:

– Под угрозой оказывается не только Милан. Неаполь не вынесет еще одного вторжения – мы будем обречены. Твой отец не устает повторять, что не позволит французам грабить юг, но он организует праздничные церемонии в честь возвращения Чезаре. Показывает испанскому послу шкатулки с драгоценностями и заявляет, что использует их, чтобы финансировать предприятие Валентино. То есть он не станет препятствовать действиям твоего брата и Людовика. Даже Санча сказала ему недавно горькие слова, когда ватиканская стража арестовала Джоффре за буйство.

– Джоффре арестовали? – переспросила я. – Когда?

– Несколько дней назад. Дело пустяковое. Он был пьян. Лукреция, послушай меня. Когда Санча пошла к его святейшеству с требованием наказать стражников за арест ее мужа, который к тому же и его сын, знаешь, что ответил твой отец?

Я отрицательно покачала головой, чувствуя комок в горле.

– Он сказал, что, может, Джоффре и ее муж, но не его сын, и если ей не нравится, как он обходится с теми, кто ему подчинен, то она может возвращаться в Неаполь. И еще он сказал, что Чезаре вскоре вернется и все расставит на свои места. Санча говорит, его слова прозвучали как угроза.

Я вполне могла это представить. Да что там – ничто из этих вестей не предвещало добра. Напрасно я заперлась в своем палаццо, хотя знала, как легко разлад в нашей семье переходит в кровопролитие. Все надежды, которые я питала, рушились на глазах: опять передо мной предстала перспектива борьбы моего отца и брата с моим мужем.

– Санча вне себя, – продолжил Альфонсо. – Настаивает, что мы должны уехать до возвращения Чезаре, иначе он передаст наши головы королю Людовику, к вящей его радости. Она считает, что Чезаре будет мстить нашему дядюшке за то, что тот не позволил ему жениться на Карлотте, и, невзирая ни на что, вторгнется в Неаполь.

– А чего вы хотите от меня? – спросила я, пытаясь держать себя в руках. Я чувствовала на себе взгляд кардинала и понимала: они пришли сюда с определенной целью. – Я не могу остановить Чезаре…

– Не Чезаре, – перебил меня кардинал Сфорца, словно поправляя несмышленого ребенка. – Мы все знаем, что если он решает действовать, то остановить его невозможно. Но его святейшество более доступен убеждениям. Если вы заступитесь за нас, он, возможно, пересмотрит свое опрометчивое решение о союзе с Францией.