«Найди зло и уничтожь его». Голос возвращался и рассказывал, рассказывал.

На хуторе не было света. Старуха за окном подняла руки, как крылья. Звук качелей.

А вагон оказался беззвучным. В вагоне не было ни света, ни звука.

Первые дни она все ходила кругами вокруг стола. Стояла жара, но она не открывала окна. Спустилась в подвал и вернулась. Она не могла там оставаться.

Только что солнце было тут, а теперь оно исчезло. Все происходит одновременно. «Мне холодно, мама». — «Скоро согреешься». Запах ночи, дождя… Потом двигаться стало легче.

Она поспала немного — уж очень долго они сидели в машине. Потом перелезла вперед. Было холодно. Мама несколько раз заводила мотор и опять выключала. Мама не ответила на ее вопрос, а когда она спросила опять, велела замолчать. И она замолчала.

Он стоял совсем близко и взял ножницы из ее рук. У нее остался только один вопрос, других не было. Куковала кукушка. Он поднял ее на руки. Кукушка и ветер в крыльях птицы. В небе что-то вскрикнуло.

Хальдерс был за рулем, Анета рядом, а Винтер устроился на заднем сиденье. Они съехали с шоссе и пытались сориентироваться в лесных дорогах.

— Прямо как в том мультике, — проворчал Хальдерс. — Сейчас выскочит старичок в трусах и с ружьем.

— Помолчи, Фредрик.

Лес то редел, то снова становился гуще. В местах сплошной рубки уже появилась молодая поросль. Попадались и узкие полосы природного леса.

— Осторожно! — крикнула Анета.

Прямо перед капотом выскочила косуля. Хальдерс затормозил. Косуля, глянув на него нежным взором, одним прыжком скрылась в лесу, мелькая белым пятном под хвостиком.

Еще один перекресток.

— Последний, — заверил Хальдерс и свернул налево. Примерно через километр, а может, и меньше, они выехали из леса на пологий газон, в дальнем конце которого стоял дом. Они вышли из машины. Дом был слегка покосившийся, но прочный. У Винтера пересохло во рту — ему показалось, он узнал этот дом. Несколько фруктовых деревьев у крыльца. Откуда-то послышался топот копыт. Должно быть, лошадей напугало «вольво» Хальдерса. Фредрик поставил машину рядом с «эскортом» Бремера. «Форд» был настолько грязным, что определение «опалово-белый» подходило к нему с большой натяжкой. Живя в деревне, трудно сохранить машину чистой, когда на дворе октябрь. Даже номера были заляпаны грязью.

Топот прервался внезапно, как и начался. Из дома никто не выходил.

Винтер не мог заставить себя сдвинуться с места — слева от дома, на полпути до опушки, стояла маленькая желтая ветряная мельница.

Метра полтора. Не больше. И крылья не вертятся — скорее всего декоративная.

Рисунки не соврали. Спокойно, Эрик.

Он медленно пошел к дому. Спокойно, только спокойно.

Хальдерс постучал в остекленную, завешенную изнутри шторой дверь.

Никто не открыл. Они не договаривались о визите.

— В чем дело? — Из-за дома появился высокий пожилой человек. — А, это опять вы. Я вас узнал. Машина стоит вон там, можете посмотреть.

Винтер протянул руку. Теплая, сухая ладонь. На Бремере была тонкая кофта поверх сорочки. Резиновые сапоги, один порван на голени. На голове — вязаная шапочка. Винтер знал, что Бремеру шестьдесят девять и под шапочкой лысина. Но усы темные. Худой, даже высохший, по определению Анеты.

— Что вы хотите? Опять насчет машины?

— Можно войти в дом? — Винтер поднял голову и посмотрел на серое небо над лугом. — Опять дождь пошел…

— Такой дождь не страшен… но, конечно, проходите, какой разговор.

Анета Джанали перехватила взгляд Винтера и нахмурилась. В сенях было темно. Бремер снял сапоги, полицейские последовали его примеру. Он провел их в комнату с окном, выходившим на другую сторону. Здесь открывался вид на луг и лес чуть поодаль. На лугу паслись те самые лошади — очевидно, успокоились. Бремер остался стоять. Они тоже не садились.

Винтер обдумывал, как повести разговор. Обычно он заранее выбирал нужные фразы, но не на этот раз. На этот раз он сидел в машине, смотрел на лес, на серое осеннее небо и не думал ровным счетом ни о чем. Нет, о чем-то думал.

— Так что вы хотите? — повторил Бремер.

Винтер взглянул в окно. Лошади исчезли. Он повернулся к Бремеру.

— Опять насчет машины… и еще кое-что.

— А что с машиной?

— Мы сейчас беседуем со всеми владельцами белых «эскортов» этой модели. Вдруг кто-то вспомнит нечто важное, способное нам помочь?

— Помочь в чем?

— Вы разве не в курсе? Мы расследуем убийство. И пропажу человека. Ребенка.

Бремер, не поворачиваясь, кивнул в сторону Хальдерса.

— Да, он что-то говорил.

— А больше ты ничего не слышал? — Винтер перешел на ты, но Бремер, похоже, не заметил.

— Может быть… по радио или ТВ. Я занимаюсь своими делами.

Лошади опять появились из-за кустов. Они двигались совершенно симметрично, словно паря над лугом. Винтер наконец придумал, как продолжать беседу.

— Тебе знаком Юнас Свенск?

— Что?

— Я спрашиваю, знаком ли тебе Юнас Свенск. — Винтер быстро посмотрел на Хальдерса.

— Свенск? Да… у него автомастерская. Я только там и ремонтируюсь. А что?

— Мы разрабатываем разные версии, — пояснил Винтер, стараясь, чтобы фраза прозвучала позагадочнее. — И хотели бы с тобой поговорить.

— Какие еще версии? И какое отношение к этим вашим версиям имеет моя машина?

— Я про машину не сказал ни слова.

— Как это не сказал? Мы же говорили о мастерской…

Винтер перевел дыхание.

— Я хочу, чтобы ты поехал с нами. Необходим более подробный разговор.

На лицо Бремера словно набежала темная туча. Он сделал шаг по направлению к Винтеру. Хальдерс дернулся.

— О чем это ты? — Бремер остановился. — Я никуда с вами не поеду. У меня полно дел.

— Ты мог бы нам очень помочь.

— Чем я могу вам помочь? Если вы думаете, что я вожу контрабанду на своей машине, можете смотреть сколько хотите.

Винтер промолчал.

— Или вы считаете, что имеете право издеваться над людьми вроде меня? Я, как вышел из тюряги, ни разу ничего не нарушил. Спросите кого хотите. Вас Свенск интересует? Он тоже ни в чем не замешан. Это из-за перестрелки, что ли? Так, что ли?

— Мы настаиваем, чтобы ты проехал с нами.

Бремер посмотрел на Хальдерса и Анету, словно надеялся, что они отменят решение Винтера. Из него словно выпустили воздух.