охает от боли. Куда-то ведут – то повороты, то остановки. Руки чувствуют сквозняк, прохладное движение чуть более свежего воздуха, – видимо, вентиляция; нос улавливает легкий запах моря. Кругом ходят люди, говорят по-тайски. Похоже, это коридор – голоса ближе, совсем рядом и снова далеко. Он спотыкается, его тычком поднимают и ведут дальше.

Наконец остановка. Тут воздух свежее – работает вытяжка. Постукивают педали-подножки, тонко поскрипывают маховики – все напоминает какой-то вычислительный центр. Андерсона ставят прямо. Он думает, здесь ли его казнят и дадут ли в последний раз увидеть солнце.

Пружинщица. Чертова пружинщица. Как спрыгнула с балкона и нырнула в темноту!.. Это не было похоже на самоубийство. Чем дальше, тем яснее, что лицо девушки в тот момент выражало абсолютную уверенность. Неужели действительно убила защитника королевы? Но если Эмико – убийца, то почему кого-то боялась? Непонятно. Да и какая теперь разница, раз все кончено. Боже, как же щекотно носу!

Он чихает, кашляет от попавшей в горло пыли и складывается пополам – ребра пронзает боль.

С головы срывают мешок.

Андерсон моргает от резкого света, с наслаждением вдыхает свежий воздух и медленно распрямляется.

Большая комната, полная мужчин и женщин в военной форме, компьютеры с ножным приводом, цилиндры с пружинами, даже диодный экран с видами города во всю стену – словно снова попал в вычислительный центр «Агрогена».

А еще – окна. Он ошибся – лифт вез не вниз, а вверх, высоко вверх. Сориентировавшись, Андерсон понимает, что это место должно быть в одной из башен времен Экспансии – из окон открывается вид на город, залитый тускло-алой глазурью заходящего солнца.

Карлайл тоже здесь, ошеломленно смотрит по сторонам.

– Бог мой, как же от вас воняет! – хитро усмехаясь, замечает Аккарат. Говорят, у тайцев есть тринадцать видов улыбки; Андерсон пробует понять, какую именно видит сейчас. – Вас надо вымыть.

Андерсон уже открывает рот, но тут накатывает кашель. Он дышит через зубы, пытаясь утихомирить легкие, однако ничего не выходит, только наручники все сильнее впиваются в запястья, а ребра разрывает от боли. Карлайл молчит. У него на лбу кровь – следы то ли драки с охранниками, то ли пыток.

– Дайте ему воды, – командует министр.

Андерсона прислоняют к стене, тычками заставляют сесть, не задев на этот раз сломанный палец. Охранник подносит к губам пленника чашку, тот глотает прохладную воду, не к месту испытывая признательность, пересиливает кашель и, взглянув на министра, говорит:

– Спасибо.

– Да, хорошо. Итак, у нас проблема. Твоя история подтвердилась, а вот пружинщица – она, похоже, беглянка, которая вышла из-под контроля. – Аккарат садится рядом. – Удача отвернулась от нас всех. Военные говорят: каким бы хорошим ни был план боя, на деле битва идет по-задуманному лишь первые пять минут, потом все зависит от того, благосклонны ли к генералу судьба и духи. И вот – неудача. Все мы должны подлаживаться под обстоятельства – и я, конечно, – поскольку неприятных обстоятельств возникло немало. – Он кивает на Карлайла. – Вы, естественно, возмущены таким отношением к себе. Я бы мог принести извинения, но вряд ли одних слов будет достаточно.

Андерсон, стараясь не выдавать волнения и глядя Аккарату прямо в глаза, говорит:

– Сделаете с нами что-нибудь – поплатитесь.

– Конечно, «Агроген» нас накажет. Серьезная угроза. С другой стороны, они вечно нами недовольны.

– Развяжите меня, и всё забудем.

– Развязать, то есть довериться? Боюсь, это было бы неразумно.

– Устраивать революции – жесткий бизнес, я понимаю. Поэтому зла держать не стану, – как можно убедительнее говорит Андерсон. – Все хорошо, что хорошо кончается. Мы хотим того же, чего и раньше. Всегда можно начать сначала.

Аккарат задумчиво склоняет голову набок. «Возьмет да ткнет сейчас ножом», – думает Андерсон, но на лице министра вдруг возникает улыбка.

– А вы – крепкий орешек.

– Просто деловой человек – у нас по-прежнему общие интересы. Пользы моя смерть никому не принесет, а это маленькое недоразумение можно забыть.

Немного подумав, министр велит охраннику принести нож. Пленник замирает, но лезвие скользит между запястий.

Андерсон пробует пошевелить свободными теперь руками. В одеревеневшие, гудящие кисти устремляется кровь, потом их словно начинают пронзать иглами.

– Ай!..

– Кровообращение скоро будет в норме. Радуйтесь, что мы обошлись с вами мягко. – Аккарат замечает, как тот прижимает к груди сломанный палец, сочувственно, будто извиняясь, улыбается, велит привести врача, а сам переходит к Карлайлу.

– Где мы? – спрашивает Андерсон.

– В запасном командном центре. Когда стало ясно, что в деле замешаны белые кители, я для безопасности перевел штаб сюда. – Министр показывает на большие цилиндры с пружинами. – Их из подвала накручивают мегадонты. Никто не должен знать об этом пункте.

– Понятия не имел, что у вас есть нечто подобное.

– Мы же партнеры, а не любовники. Я своих секретов всем подряд не рассказываю.

– Пружинщицу поймали?

– Это дело времени. Ее портреты на каждом углу, город не даст ей долго гулять на свободе. Одно дело – подкупить пару кителей, а поднять руку на королевскую власть – совсем иная история.

Андерсон вспоминает, как Эмико, сжавшись в комок, дрожала от страха.

– Все равно не могу поверить, что пружинщица на такое способна.

– У нас есть свидетельства очевидцев и японцев, которые ее создали. Пружинщица – убийца. Найдем, казним по старинке – и дело сделано. А японцы за свою преступную небрежность еще заплатят нам феноменальные компенсации. – Вдруг улыбнувшись, Аккарат прибавляет: – В этом мы с кителями совершенно единодушны.

Кто-то из военных отзывает министра в сторону.

Карлайла освобождают от наручников, он вытаскивает изо рта кляп и говорит:

– Значит, снова дружим?

Андерсон, разглядывая суетящихся вокруг людей, пожимает плечами:

– Насколько вообще можно дружить во время революции.

– Жив?

– Ребра сломаны, – говорит он, ощупывая грудь, потом кивает на кисть, к которой врач прилаживает шину. – Чертов палец. Челюсть вроде цела. Сам-то как?

– Получше тебя. Похоже, плечо вывихнули. Все-таки не я им подсунул бешеную пружинщицу.

Андерсон, морщась, кашляет.

– Да, тут тебе повезло.

Один из военных с треском заводит пружину радиотелефона. Аккарат поднимает трубку и произносит по-тайски:

– Слушаю.

Андерсон мало что понимает, а вот глаза Карлайла постепенно делаются все шире.

– Про радиостанции говорят.

– Что? – Андерсон, кряхтя, встает и отталкивает доктора, который все еще заматывает руку. Тут же перед ним вырастают охранники, теснят от министра, отпихивают к стене. Он вытягивает шею и окликает: – Уже начинаете? Что – прямо сейчас?

Аккарат поднимает глаза, спокойно заканчивает разговор, протягивает трубку связисту, тот присаживается на пол у аппарата и ждет следующего звонка. Маховик замедляет ход.

– Покушение на Сомдета Чаопрайю вызвало большое недовольство белыми кителями. Возле министерства