Подозреваемый

Измученный страданиями, преследуемый рецидивами, Карл не мог найти душевного покоя, как и отдыха для своего тела. Какова же была причина этой болезни, столь неподдающейся познаниям самых знаменитых врачей, молитвам, процессиям и паломничествам? Людовик? Но Карл любил своего брата и никогда не отказывает ему ни в подарке, ни в разрешении на что-либо, ни в милости. Когда он встречался с братом, то говорит с ним, как говорят хронисты, "мягко". Но когда король переживал приступ болезни, Людовик занимал его место. И что же он тогда замышлял — со своими итальянцами, с Папой, с королевой? Карл прекрасно знал, что в лесу Ле-Ман он хотел убить своего брата и что ему казалось, что Людовик готов убить его? Откуда брались эти мрачные ужасы? Дыма без огня не бывает.

Никто в те времена, тем более король, не хранил свои муки в себе. Карл, в здравии или в болезни, изъяснялся. Малейшее его слово повторялось при дворе, на улицах, за морем в Англии, в Авиньоне и в Италии. Все повторялось и в конце концов возвращалось к королю, как эхо. Герцог Орлеанский желает получить корону Франции. Людовик хочет смерти Карла. Он хочет отправить его в могилу, в ад. Яд, заклинания и святотатство хорошо известны в Милане. Герцог, утонченный и скрытный, видимо, усвоил навыки Висконти. Слухи доносили до короля его собственные фантазии, которые превращались в подозрения…

По слухам, Карл пришел к убеждению, что его болезнь имеет в своей основе не что иное, как злую волю Людовика. Убедившись в этом, летом 1397 года, он обратился к Филиппу Бургундскому, своему воспитателю, за помощью против брата. В субботу 14 июля, пишет Монах из Сен-Дени, «чувствуя, что его рассудок ускользает, он приказал убрать свой нож и попросил своего дядю герцога Бургундского сделать то же самое со всеми людьми при дворе… На следующий день он призвал герцога и других принцев и сказал им, плача, что он скорее умрет, чем перенесет такое испытание. Со слезами на глазах он повторял всем присутствующим: "Ради Иисуса Христа, если есть те, кто соучаствует мне в этой беде, прошу их не мучить меня больше, а как можно скорее приблизить мой последний день"». Все, что смогли сделать здравомыслящие придворные и даже скептически настроенный Филипп Бургундский, — это бросить в тюрьму королевского цирюльника и консьержа Людовика Орлеанского, которых видели в неурочный час подозрительно бродившими у парижской виселицы. В конце года в Италии говорили: "Король хочет знать причину своей болезни… Похоже, что она кроется в его собственном народе…".

Меланхолия

В 1407 году Людовик был убит, а Карл так и не оправился. Разрушительная жестокость больного короля, лишенная теперь цели, обернулась против него самого. Более того, болезнь уже давно развивалась в этом направлении. Приступы ярости — маниакальные припадки — стали реже и сменились состоянием полной прострации — меланхолическими припадками. В состоянии приступа Карл ненавидел собственное тело, отказывался мыться, менять одежду, стричь волосы и подбривать бороду. Он отвергал внешний мир и отталкивает всех, кто к нему приближается. Он жил вне времени, не зная, что такое день и ночь. Он отказывался от еды, а когда чувствовал голод, то наедается до отвала.

С монархами не могло случиться ничего хуже. Было бы лучше, если бы все увидели короля в ярости, а не лежащим, обрюзгшим и лохматым, или, что еще хуже, оцепеневшим, в измятой одежде и растрепанными по плечам волосами, как это было в конце 1415 года, когда Карл вернулся из Руана после разгрома его армии. Добрые люди, сочувствовавшие страданиям короля, но ничего не прощавшие правительству, не преминули обвинить в халатности тех, кто отвечал за обеспечение короля. Что толку платить налоги, если королю не хватает даже на еду, если он постоянно ходит в одной и той же одежде, если он остается брошенным в своем забытом всеми дворце?

На самом деле эти обвинения были необоснованны, и полностью опровергаются счетами двора, в которых тщательно указываются покупки, сделанные для короля, а также усилия и уловки, предпринятые для того, чтобы вывести короля из меланхолии или хотя бы из грязи.

К концу ноября 1405 года Карл погрузился в состояние глубокой депрессии, продолжавшейся четыре месяца. Ни помыть его, ни даже заставить раздеться, чтобы лечь в постель или переодеться, было невозможно ни добровольно, ни насильно. По словам Жувенеля дез Юрсена, он был "полон вшей, паразитов и грязи". Более того, было известно, что у него в теле застрял обломок железа, "… который разлагал его бедную плоть". Сломал ли он лезвие, нанося себе удары ножом, незаметно для охранявших его людей? Никто не знает. Врач предупредил герцогов об опасности, которой подвергается Карл, оставаясь в таком состоянии. Но что можно было сделать? Заставить его силой было невозможно: Карл убил бы любого, кто попытался бы к нему прикоснуться. Требовалась хитрость. И вот, в сумерках десять приближенных, переодетых в черное, с кольчугами под одеждой из страха перед ранами, с намазанными сажей лицами, вошли в покои короля. Карл с изумлением увидел, как они подошли к нему, взяли его и не слушая его слов, раздели и переодели. Чернокожим удалось "сменить ему рубашку и простыни, искупать его, добиться разрешения побрить ему бороду и заставить есть и спать в установленное время".

А в счетах двора перечисляются простыни и наволочки, "тонкие ткани из Реймса для вытирания рук и лица", "банные простыни", "головные уборы и повязки для надевания на голову короля после мытья", щетки, зеркала, парикмахерские кресла…

Через несколько лет регулярно повторяющиеся приступы меланхолии добили личность Карла, а бедствия королевства оборвали последние струны его энергии. Азенкур стал переломным моментом. Именно после поражения, уничтожившего его армию 25 октября 1415 года и обезлюдившего двор, Карл потерял всякую связь с реальностью, даже вне приступов. В конце 1415 года, в разгар катастрофы, Карл все еще хотел организовывать турниры и очень плохо воспринимал хулу за эту неуместную инициативу. Ясность ума и сила воли, которые он так долго сохранял в периоды ремиссии, были утеряны. В 1418 году, когда герцог Бургундский взял Париж, в 1420 году, когда обсуждался договор в Труа, Карл был безучастен. Пьер де Фенин, который был близок к королю в эти последние годы, писал в своей хронике: "Король был доволен всем, и бургиньонами, и арманьяками, и был очень недоволен тем, как шли дела". В конце концов, когда Париж был занят англичанами, его собственный сын изгнан, а дочь выдана замуж за его врага, ставшего регентом Французского королевства, Карл играл в шахматы и жё-де-пом в парке Венсенского замка со своими пажами Тассеном, Робинэ и Серизе.

Авель и Каин

Кто же, по мнению Карла, из двух братьев был Авелем, а кто Каином? Карл недолго оплакивал смерть Людовика. Он быстро