Кроме этой группы, которая целиком заключается в Рабочей коммунистической партии (РКП), да небольшого числа беспринципных господ, служащих ей не за страх, а за совесть, вся остальная русская масса там была и осталась проникнутой национальным духом. Это, несомненно, так, и доказательства этого рассыпаны во всех днях и событиях пережитого потрясения. Более того, коммунисты сумели использовать для своих целей русский национализм: когда они кричали по России и распространяли в десятках тысяч разнообразные плакаты о том, что белые идут с французской или английской буржуазией, действуют по их указке, бьются за какие-то их скрытые цели, – большевики били в точку.

Получалась ужасная гримаса жизни, страшное извращение. В Белом чисто национальном движении появились со стороны антинациональные течения, примешалась политика интервентов, определенно враждебная (кроме японской) России; а среди красных, управляемых 3-м Интернационалом, забила струя национального русского подъема, непримиримого и ненавидящего все, идущее на Русь извне.

Такие крупные факты, как чехословацкая эпопея в Сибири, спасение Варшавы и усиление Польши ценою предательства армии Юга России, Рижский мир, говорят сами за себя. А сколько было еще более мелких, не так заметных фактов!

Одна из главных причин этой аномалии лежит в том, что большевики нашли силы и умение справиться с эсеровщиной, скрутить ее и извести с корнем. Белые не сумели этого сделать, оставили эсеровщину не только жить, но дали ей работать, чем и впустили к себе это внешнее, антинациональное течение, погубившее их и усилившее красных.

Приходится также с большой грустью установить, что диктатура, которой так не хватало всему Белому движению, у красных нашла полное проявление. На горе России – не в лице национального русского вождя, а в том же 3-м Интернационале, то есть в лице коллективного жида-большевика. Злая, беспощадная диктатура, направленная к разрушению святой Руси, но твердая, со стальной волей, неумолимая и забывающая себя в своей преступной работе, при достижении поставленных целей. И эта диктатура сумела заставить работать и драться всех для того, чтобы сломить Белое движение.

Грустно, бесконечно грустно теперь положение каждого русского. Всюду, и в самой России, в нашем отечестве, и за границами его, во всех странах Старого и Нового Света. Тяжесть непомерная придавила камнем душу, нет не только радости жизни, но исчезает временами надежда на улучшение, самая вера в скорый конец великих испытаний. И приходят дни, когда многим русским, разбросанным по различным углам целого мира, кажется, что нет впереди просвета. Понятны и это настроение, и упадок сил, и даже временная потеря веры в светлое будущее нашей страны. Но долг нас всех вместе и каждого порознь – не допускать в себе уныния, крепко держать в уме мысль, что святая Русь переживала уже на своем величавом тысячелетнем пути такие потрясения, которые длились столетиями; чаще обращаться в родную историю и там черпать силы для веры в светлое будущее.

Оскорблена национальная гордость русского народа. Свыше меры оскорблено это чувство, унижено и уязвлено самолюбие народа. В этом виноваты сами. Одно из главнейших преступлений русской интеллигенции было и есть в том, что одни эту национальную гордость просмотрели, другие умышленно, в припадке какого-то садизма, топтали ее в себе и в других в грязь. А среди наших «передовых» людей считалось чуть ли не за стыд, за какой-то пережиток проявление этого чувства. Над ним всячески измывались, называя его «зоологическим патриотизмом», «чувством дикарей» и т. д.

Кто-то из этого лагеря «передовых» пустил даже крылатую фразу: «Русские любят заниматься самооплевыванием». Какая гнусная ложь! Эта интеллигентская традиция унижения национальной гордости проистекала, помимо других причин, от полной оторванности, отчужденности от народных масс, из-за незнания его быта, жизни, запросов.

Приходилось часто удивляться, слыша другую ходячую фразу от людей, казалось бы по своему рождению, состоянию и образованию обязанных знать дух народных масс: «Наш русский мужик даже не сознает, что такое национальная гордость. Ему видна только его деревня, да землицы бы побольше. Дальше он не видит ничего».

Или во время войны, в периоды неудач, после героических успехов: «Да разве наш солдат понимает войну за Россию, – ему дела до нее нет. Они так и говорят, что, мол, до нас, скопских или калуцких, не дойдет – далеко».

Все это клевета на наш народ, и клевета не только на современников, но и на предков, которые век из века жили и умирали для своей родной великой России. И преступники те русские люди, кто допускает эту клевету на свой народ.

Разве где-нибудь в другом народе возможны подобные рассуждения, допустимы такие фразы? Да если бы и нашелся такой выродок среди немцев, англичан, французов и даже американцев, вылез бы с подобными фразами о своем народе, то нашлись бы сейчас же и здесь же десятки других немцев, англичан, французов или американцев, которые заткнули бы рот своему не в меру «передовому» соотечественнику. И заткнули бы так, что не явилось бы новых охотников клеветать и поносить свой народ. А наша святая Русь молчала! И не только молчала, но продолжала молча творить чудеса подвигов, на которые может подвинуть только высокоразвитое чувство национальной гордости и любви к Родине.

Не надо даже возвращаться мыслью так далеко, как к мировой войне, достаточно взглянуть глазами, не прикрытыми личной злобой, себялюбием или узкой партийностью, на Белое движение. Это сплошь проявление чувства национальной гордости, да притом еще в таких величавых образцах, на которые невольно с уважением смотрели иностранцы. И теперь в эмиграции, во всех странах, если и принимают русских как равных себе, то этим обязаны той героической борьбе, которую вели белые. Годы, протекшие в этой борьбе, не прошли незамеченными для мира; немало искренних, честных иностранцев были при белых армиях, и через них-то, капля по капле, просочилось сознание о подвигах русских войск, об их трудах и великих жертвах, принесенных во имя Родины, и только Родины.

Оскорбленное долгими незаслуженными неудачами мировой войны чувство национальной гордости привело народ в начале марта 1917 года к принятию бунта тыловых солдат за революцию, заставило поверить фарисеям типа Милюкова и истеричным фиглярам Керенским. Еще более униженное и оплеванное то же чувство позором от углубления революции кинуло народные волны в белые ряды, под национальные знамена белых армий. Говоря о национальной гордости, нельзя, понятно, отделять ее от любви к Родине, так как первое чувство проистекает из второго. Все слои русского народа полны этим чувством, все, кроме «передовых» интеллигентов, пропитанных духом космополитизма и поэтому глубоко преступных перед своим народом.

Белое движение сияло любовью к Родине. Господа офицеры, солдаты и казаки, массы населения, учащаяся молодежь – все горело одним желанием: спасти Россию, вернуть ее на путь национальной самостоятельности, очистить Отечество от всей мерзости, которая развелась в нем за последнее десятилетие и которая таким махровым цветом распустилась после февраля 1917 года. Десятки тысяч безвестных героев среди белых принесли великие жертвы только во имя любви к родине.