Я вырулила с парковки и повернула к разводному мосту, соединявшему Снидз-Ферри с островом. Сначала дорога была свободной, но когда мы въехали на середину моста, я увидела впереди длинную очередь машин.

– Проклятое летнее движение, – пробормотала я.

Кит открыл глаза:

– Впереди копы.

Я увидела мерцающие красно-синие огни. Полицейские машины. Машины «Скорой». Пожарный грузовик.

– Должно быть, страшная авария, – заметила я.

Кит выпрямился, вытащил из ушей наушники и вытянул шею, пытаясь что-то разглядеть за длинной цепочкой машин.

Я глянула в зеркало заднего вида. Может, не слишком поздно выехать из этого кошмара задним ходом? Я могла направиться по Олд-Фолкстон-роуд на подвесной мост и въехать на остров оттуда. Но сзади уже выстроились машины. Я надежно застряла на мосту.

Кит снова надел наушники и скорчился на сиденье. Я побарабанила пальцами по рулю, нажала на тормоз, вышла и приблизилась к краю моста, пытаясь разглядеть происходящее. У перил стояли два старичка с удочками.

– Не знаете, что случилось? – спросила я.

Один старичок, с аккуратно подстриженной седой бородкой, обернулся:

– Машина упала с моста.

– Мы видели, как все случилось, – добавил второй. – Так быстро! Ударилась об ограждение, взлетела в воздух и – вниз.

Он энергично жестикулировал руками, показывая, как все было.

– Какая жуть! – вырвалось у меня. Я перегнулась через перила и увидела пару катеров береговой охраны, бороздивших воду. Никакой машины не было видно, и я представила, как она опускается в мутной воде на дно залива. Наверное, подросток на летних каникулах. Слишком много выпил.

Я обхватила себя руками при мысли о том, что кому-то придется звонить его родителям.

Я оглянулась на свою машину. Отсюда ее было плохо видно, но я представила сидящего сына и снова возблагодарила Бога за то, что он жив. Сомневаюсь, что человеку, слетевшему с моста, так повезло.

– Можете развернуться. Как делают все остальные.

Человек с бородкой показал на машины.

Я оглянулась. Люди пытались выгадать место, чтобы развернуться и направиться обратно на материк.

– Прекрасная мысль, – кивнула я. – Спасибо.

Я легла в постель около десяти. Как и каждый вечер, я смотрела новости на маленьком телевизоре, стоявшем на комоде. Я совершенно забыла о е-мейле Эллен и почти сразу же задремала. На истории об убийстве в Уилмингтоне. Но тут на экране появился разводной мост, и я вспомнила об аварии. И быстро села, надеясь услышать, что водитель, слетевший с моста, выжил.

– Женщина погибла после того, как ее машина упала с разводного моста в Снидз-Ферри, – объявил ведущий.

Я обхватила руками колени, когда репортер стал брать интервью у офицера морской полиции. Он стоял на той стороне моста, что выходила на Снидз-Ферри. Позади расстилалось длинное полотно моста.

– Свидетели показывают, что белая «тойота» внезапно свернула на встречную полосу и, набрав скорость, пролетела мост, ударилась о заграждение и взлетела вверх. Перевалилась через перила и упала в воду. Наши ныряльщики сумели достать из машины тело водителя. Насколько мы знаем, пассажиров в машине не было.

– Вам уже известна личность водителя? – спросил репортер.

Офицер потер висок.

– Все, что я могу сказать на этом этапе: водитель – женщина сорока с лишним лет. Жительница Хэмпстеда. Но мы не хотим сообщать ее фамилию, пока не уведомили родственников.

Я ахнула и повалилась на подушку. Эллен! «Последняя жертва Мэгги Локвуд»!

Еще не успев осознать сказанное, я заплакала.

Но, наконец, вытащила ноутбук и стала писать. Словно не смогу спать спокойно, пока не запишу все, что случилось в эти дни. Это поможет мне хорошенько все обдумать.

Я знаю, почему Эллен покончила с собой. И дело не только в боли матери, потерявшей дочь. Просто через несколько недель вернется Мэгги, и Эллен не могла представить, что она будет жить нормальной жизнью, тогда как у Джорди этого шанса не будет. Я все понимаю. Представляю, как Мэгги с легкостью и без боли поднимает над головой руки. Вдыхает чистый воздух идеальными, здоровыми легкими. Можно ли ожидать, что Кит станет стоически наблюдать за ее возвращением? Это так сильно ранит его, и я остро ощущаю каждую кроху его боли, физической, эмоциональной…

Не знаю, как мы с ним это вынесем.

71. Энди

На следующий день после поминальной службы по мисс Саре ма сказала, что моя комната – настоящий хаос и она не позволит мне выйти из дома, пока я все не уберу. Мы с Кимми собирались поехать в башню дяди Маркуса. Кимми сказала, что готова заняться сексом. Наконец-то! Но я не мог никуда ехать, пока в комнате не будет чисто. Поэтому Кимми помогала мне убирать. Я все делал очень быстро. Прятал одежду под кровать, хотя это было абсолютно против правил.

– Можно так же быстро ее повесить, – сказала Кимми, увидев, как я запихивал под кровать рубашку. Иногда она говорит, как ма.

Кимми вытащила рубашку и повесила ее в шкаф.

Я боялся, что когда мы приедем в башню, там будет Кит. И тогда никакого секса, потому что Кимми сказала, что ей неприятно делать это, когда в доме кто-то есть. Но мне было все равно. Я бы сделал это даже в моей спальне, если ма будет внизу.

На моем столе было всего полно. Книга, которую мне полагалось прочитать. Рулетка. Куча карандашей и ручек. Глазные капли. Мой айпад. Какие-то провода.

Я открыл ящик для мелочей и сунул туда все со стола.

– Он никогда не закроется, – покачала головой Кимми.

– Закроется.

У меня всегда получалось закрыть этот ящик. Но на этот раз он застрял на полпути. Я разровнял содержимое и попытался снова. Но он не закрывался.

Кимми вздохнула:

– Давай я попробую. А ты пока развесь одежду.

Я взглянул на брюки, рубашки и все остальное в корзине для белья на офисном стуле. Кимми неправа насчет того, что все нужно развесить.

– Что-то должно лежать в комоде, – сказал я. И стал складывать футболки. Кимми тем временем вытащила ящик из комода и поставила его на кровать.

– Тебе нужны маленькие коробки, чтобы аккуратно все разложить, – сказала она, принимаясь копаться в вещах. – Думаю, у тебя здесь скопились вещи с того времени, когда ты еще лежал в пеленках.

– Вовсе нет!

Когда я лежал в пеленках, у меня даже этого ящика не было!

– Что это?

Она держала письмо для Кита, которое я сунул туда. Я совсем о нем забыл. Оно, похоже, было совсем измято.

– Просто письмо для Кита. Его мать велела мне отдать ему, но я забыл.