Ему вдруг пришло в голову направиться вниз, к скалам. Еще раз попрощаться, насколько он понял. Зак стоял и прислушивался к шуму невидимого моря. Дул резкий ветер, и торопливые удары волн о камни звучали нетерпеливо. Лишь напрягая зрение, он мог видеть их белые пенистые гребни, когда они набегали на берег. Но потом на фоне черноты сверкнул огонек, похожий на блеск драгоценного камня. Зак моргнул и подумал, что ему это привиделось. Но потом свет зажегся снова – чуть выше пляжа, там, где была вода. Нет, не вода, сообразил он, а там, где находится каменный причал. То был тонкий луч, направленный в сторону моря. У Зака перехватило дыхание. Он не мог видеть сам источник света, не мог разглядеть держащую фонарь руку – только тот отблеск на воде, который отбрасывал луч, принизывающий темноту. Но Зак знал, он знал, что там стоит Ханна. Небо заволокли облака, и на нем не было ни звезд, которые осветили бы море, ни луны, которая озарила бы его своим сиянием. Только холодная, суровая тьма, такая удобная для того, чтобы хранить секреты. Это была ночь на вторник.

Прошла минута, затем другая. Холодный ветер распахнул полы куртки Зака и проник под нее. Какая-то сила словно приковала его к месту, и сердце тревожно забилось. А потом загорелся еще один огонь, теперь уже на воде. Огонь приближался к берегу с запада, был ярче и явно представлял собой луч судового прожектора. Он двигался по широкой дуге, опоясывающей заливчик, а затем вошел в него и направился прямо на луч фонаря, медленно и неторопливо, пока не оказался как раз слева от каменного причала. В небольшом пятне света от фонаря Ханны Зак увидел высокого тучного человека, закутанного в дождевик, белый борт суденышка и спасательный круг, покрытый светящейся оранжевой краской. Затем, когда судно подошло к причалу совсем близко и остановилось, свет погас, и ничего больше рассмотреть было нельзя. Зак не тронулся с места и напряг слух. Минуту спустя ветер ненадолго стих, и Зак различил шум двигателя, дающего задний ход, чтобы судно отошло от причала. Потом он уже ничего не слышал.

Мысли Зака неслись скачками, кружились и кувыркались. Необходимость что-нибудь предпринять, как-то отреагировать парализовала его. Он не имел ни малейшего представления, каким образом это можно сделать. Морем явно доставили что-то незаконное. Что-то, подлежащее тайной оплате под покровом ночи, чтобы его провезти в Англию. Суденышком управлял Джеймс Хорн, тогда как Ханна показывала, куда нужно пристать. Что бы ни находилось на борту, оно, несомненно, являлось контрабандой. «Новые портреты Денниса», – подумал Зак. Или они были всего лишь одним из направлений преступного бизнеса? Может, Джеймс с Ханной торговали кое-чем и похуже? Позади него стоял темный «Дозор», из которого не доносилось ни звука, впереди находился невидимый во мраке обрыв. Заку показалось, что весь Блэкноул растворился в ночи или находится где-то далеко. Совсем недавно он думал, что Димити Хэтчер является другом, а Ханна любимой. Что ему удастся сделать Блэкноул известным, написав новую книгу о Чарльзе Обри, совершенно непохожую на все прежние. Но теперь Зак понял, что на самом деле просто принимал желаемое за действительное. С ним немного поиграли, а затем отодвинули в сторону. На него накатила волна гнева, но и ей не удалось смыть боль, которую он испытывал из-за мучительного чувства оставленности. А внизу, в темноте, шипели, набегая на берег, морские волны.

Он зашагал по направлению к деревне, причем так быстро, что запыхался, когда добрался до конца тропинки. Зак торопился, будто стремился к какой-то цели, тогда как на самом деле он понятия не имел, куда идет и что станет делать, когда остановится. Его злость была такой же бесцельной и бессмысленной, как и его нетерпение, которое гнало его все дальше. Но уже в следующий миг и то и другое исчезло, когда он бросил взгляд в конец дороги, ведущей на Южную ферму. Зак остановился и стал смотреть словно завороженный. Три полицейские машины были припаркованы бампер к бамперу, почти вдавившись в живую изгородь. У одной из них мигали проблесковые огни, и двигатель тихо урчал. Некоторые полицейские сидели в машинах, другие стояли на дороге, ожидая команды. В такую темную ночь их темно-синяя форма сливалась с местностью. Они выглядели напряженными, готовыми в любой момент приступить к выполнению задания. Один из полицейских посмотрел на Зака, который стоял как вкопанный посреди дороги. Этот взгляд побудил Зака приблизиться к полицейским, испытывая при этом непонятно откуда взявшееся чувство вины, а затем пройти мимо, стараясь не выдать своего любопытства. Как раз в этот момент в рации раздался шум, и тот полицейский, который обратил на него внимание, наклонил голову к микрофону.

– Вас понял. Мы на месте. Готовы выдвинуться, – произнес он.

Зак продолжил идти, пока не убедился в том, что полицейские больше не смогут его разглядеть в темноте, и тогда нырнул влево, в сторону изгороди, перемахнул через ворота пастбища и бросился бежать по полю.

Не оглядываясь назад и не разбирая дороги, он понесся вниз по склону, спотыкаясь, когда его нога попадала в кроличью нору, и поскальзываясь, когда наступал на кучку овечьего помета. Ему было страшно так быстро бежать в темноте, в которой он не видел не только поле, но и собственные ноги, и в то же время это его возбуждало. Листья чертополоха и высокой травы хлестали по голеням, и краем глаза он то и дело замечал удаляющиеся бледные тени – это от него шарахались перепуганные овцы. Дорога осталась слева, и Зак боялся увидеть, как по ней, обгоняя его, хлынет волна голубых мигающих огней и докатится до фермы раньше, чем он успеет туда добежать. Он несся быстрее, чем когда-либо со времен детства. У него даже заболела грудь от холодного воздуха, который он вдыхал часто и судорожно. Ночь расступалась перед ним и захлопывалась сразу же позади, ничем не выдавая его присутствия. Пастбища, находившиеся между ним и двором фермы, имели еще двое ворот, и Зак неуклюже перелез через них, причем, перевалившись через последние, приземлился неудачно и подвернул лодыжку. Почувствовав жгучую боль и выругавшись, он, прихрамывая, подбежал к фермерскому дому, обогнул его и поковылял к входу, рядом с которым ярко горело в ночи незанавешенное кухонное окно. Заку показалось безрассудным и даже опасным так нарочито выставлять напоказ такой яркий свет. У него пересохло во рту, и сердце бешено заколотилось, когда он принялся стучать в дверь обоими кулаками сразу.

Ханна осторожно приоткрыла дверь. Глаза у нее были широко раскрыты, а во взгляде сквозила тревога. Когда она его увидела, Зак прочитал на ее лице облегчение и почувствовал, как его охватил приступ паники.

– Зак! Какого черта ты тут делаешь? – сказала она, перегораживая вход, чтобы незваный гость не мог войти или заглянуть внутрь дома.

– Полицейские вот-вот нагрянут. Они могут оказаться здесь в любой момент. Я их видел, – проговорил он, задыхаясь и жадно ловя ртом воздух. – Они стоят в начале дороги, которая ведет сюда. Я хотел тебя предупредить, чтобы дать тебе возможность… – Зак замолчал, заметив на лице Ханны страх, когда до нее дошел смысл сказанного. За ее спиной появился Илир.

– Полиция? Здесь? Боже… как они узнали? – растерянно пробормотала она.

– Понятия не имею. У тебя совсем мало времени, поэтому если тут имеется что-то, чего им не следует найти, то лучше это как следует спрятать. И поскорей! – Ханна поколебалась, затем повернулась к Илиру и что-то сказала, быстро и спокойно. Мужчина издал испуганный возглас, за которым последовала какая-то возня.