Особенно критической стала зима 1958 года. Лёд постоянно трескался и ломался, американцам и нашим «полярникам» пришлось принимать срочные меры к эвакуации или перебираться на другие льдины. Самым неудачным в «арктических экспедициях» для советских спецслужб эксперты считают 1962 год. Тогда уже более трёх лет на огромной льдине работала «научная» полярная станция «Северный полюс-8». Ледяное поле размерами порядка семи километров считалось абсолютно надёжным, и тем не менее внезапно льдина начала разламываться и покрываться сетью очень опасных трещин. «Полярники» дали сигнал в Центр: «SOS!»

«Полярников» удалось снять в самый последний момент, но всё секретное шпионское оборудование и документация остались на льду: предполагалось, что рисковать не стоит и брошенное второпях «хозяйство» уйдёт на дно через считанные часы. Однако разрушение льдины неожиданно замедлилось. Но никто из наших лётчиков не решался сесть на неё, чтобы забрать оборудование и материалы: это означала верное самоубийство. Самолёт провалился бы под лёд, как любой другой летательный аппарат, а иных средств в то время не было. В Москве решили ждать, пока всё разрешится естественным путём и улики уйдут на дно.

В ЦРУ решили рискнуть добыть советские шпионские материалы и в срочном порядке разработали оригинальную, хотя и опасную операцию. Два агента спустились на оставленную советскими «полярниками» льдину на парашютах и собрали в специально подготовленные контейнеры сотни неуничтоженных документов и двадцать один прибор. Затем они пристегнулись к тросу, и их поднял в воздух гигантский метеошар, надутый из портативного баллона. Далее начались почти цирковые номера: трос при помощи специального устройства захватил прямо в воздухе лётчик-ас, управлявший небольшим лёгким самолётом, и удачливых агентов втянули на борт при помощи лебёдки. Противник получил секретную документацию и уникальные, превосходившие американские аналоги приборы, разработанные в советских НИИ. Об этом «чёрном дне» КГБ всегда предпочитал упорно молчать.

Великие московские государи, а позднее цари и императоры любили поохотиться в заповедных местах с ловчими птицами, борзыми собаками и громкой ружейной пальбой. А после удачной охоты устраивали пир горой и развлечения с «утехами сладострастными». Традиционно люди, обеспечивавшие царские охотничьи забавы, являлись приближёнными к августейшей особе любимчиками и щедро награждались за верную службу. Древние традиции не прерывались и во времена Страны Советов — личный егерь генсека Леонида Брежнева носил звание генерала и стал полным кавалером ордена «За службу Родине»…

ОТ ШАЛАША ГРОЗНОГО ДО ШАЛАША МАРШАЛА

Редкий человек в России не слышал о знаменитом охотничьем хозяйстве-заповеднике Завидово, которое чаще именовали местом царской охоты. Это действительно так: ещё в XVI веке, во времена Иоанна Васильевича IV, в кишевших дичью заповедных лесах между Москвой и Тверью выстроили для самодержца «охотничий шалаш». Скорее всего, так называли добротный и просторный рубленый терем со всеми полагающимися хозяйственными пристройками. Там утомлённый охотой царь отдыхал со своей свитой. А с царём прибывали на «ловы» сотни людей и лошадей, возы с поклажей и провизией, многочисленная охрана и прочая челядь.

Из исторических документов известно, что и другие самодержцы, проявлявшие интерес к охоте, неоднократно посещали Завидово, останавливаясь в имениях местных помещиков, а позднее в скромном царском охотничьем домике. Точная его судьба неизвестна.

В первые годы советской власти руководство страны охотилось как придётся — Ленин ездил в разные деревни, Бухарин добирался аж до Средней Азии, а Луначарский под видом охоты предпочитал посетить какое-нибудь ещё не окончательно разграбленное мужичками барское имение и «ревизовать» чудом сохранившуюся богатую библиотеку.

Конец охотничьим разбродам и шатаниям был положен в 1929 году твёрдой рукой генсека Иосифа Сталина — между Москвой и Тверью, в непосредственной близости от столицы, на площади около ДВАДЦАТИ ТЫСЯЧ гектаров, на месте исторической царской охоты образовали военно-охотничье хозяйство Московского военного округа, осуществлявшее свою деятельность под бдительным патронатом органов ГПУ-НКВД. Военный статус правительственного места охоты и рыбной ловли позволял финансировать Завидово из огромного бюджета Наркомата обороны — впоследствии Министерства обороны, а также осуществлять строительство объектов и их обслуживание на основе строгой военной дисциплины. И пропускной режим установили на объекте по уставу: постоянную охрану Завидова десятки лет нёс специальный батальон бригады охраны Министерства обороны, не считая сотрудников 9-го Главного управления КГБ.

В первые годы существования «царский заповедник» был довольно скромным — Сталин не увлекался охотой и предпочитал охотничьим хозяйствам дачу в Кунцеве или ездил отдыхать на Кавказ. Завидово посещали «красные маршалы» и некоторые члены правительства, однако подавляющее большинство партаппарата предпочитало ориентироваться на вкусы «хозяина». Расцвет заповедника начался в послевоенные годы, после смерти Иосифа Виссарионовича. Охоту очень любил Никита Хрущёв — при нём началось значительное расширение территории охотхозяйства и строительство многих новых «объектов» для создания максимальных удобств высокопоставленным стрелкам. На «охоту» всё чаще стали приглашать глав дружественных социалистических государств и привозить высокие зарубежные партийные и правительственные делегации. Для этого потребовались специальные помещения для отдыха и проведения широких застолий.

В лесах и на полях Завидова в изобилии водились лоси, кабаны, изюбры, маралы, зайцы, лисы, косули, бессчётное количество дикой птицы. Но охотником Никита Хрущёв был никудышным. Он жадно и бессмысленно жестоко стрелял подряд зверьё и часто промахивался, хотя зверя «выводили» практически на мушку его ружья. Будучи под хмельком, генсек быстро входил в раж и палил без остановки, а остановить его никто не решался. Истинные ценители и любители охоты подобное поведение всегда считали по меньшей мере неприличным. Однако скудно образованный, малограмотный, обладавший очень низкой культурой Никита Сергеевич вести себя иначе просто не мог. При нём начали строить на территории заповедника специальные утеплённые вышки, где в полной безопасности и со всеми удобствами партийно-советские охотники могли дожидаться, пока на них выгонят зверя — разве стал бы Хрущёв идти по следу или «стоять на номере»?

Новый генсек — Леонид Ильич Брежнев — обожал охоту и трогательно любил Завидово. В отличие от своего предшественника он оказался культурным охотником: при всей своей благородной страсти Леонид Ильич никогда не позволял себе распалиться и зря загубить зверя. Брежнев всегда стремился получить максимальное удовольствие от процесса подготовки и самой охоты, оставаясь равнодушным к тому, какой именно трофей он добыл — лося, кабана или зайчишку. Как правило, он предпочитал ограничиваться одним метким выстрелом и не превращал охоту в бессмысленное кровавое побоище. За это его очень уважали профессиональные егеря и обслуга заповедника. На охоте компанию генсеку часто составляли бывший тогда министром обороны маршал Гречко и министр внутренних дел, давний друг и приятель Леонида Ильича ещё по Молдавии генерал Щёлоков. Кстати, Брежнев обожал фотографироваться, и потому после каждой охоты составляли специальный фотоальбом, где он был запечатлён в разных позах. Подражая «самому», фотографировались и все приближённые, соперничая в качестве снимков.