— И ты считаешь, что мы втроем с этим справимся?

— Касси, вспомни о том, что каждый из используемых нами блоков увеличит прилагаемые нами усилия, а ведь таких блоков я установил аж десять штук. Конечно, придется изрядно потрудиться, но нас вполне устроит, если край плиты поднимется над уровнем пола хотя бы сантиметров на сорок.

— Вот и хорошо, — сказал профессор. — Нам осталось только попробовать. Где мне встать?

— Вначале, когда нам потребуется создать максимальное усилие, мы все вместе потянем за веревку, а затем по моему сигналу вы будете быстренько подбегать к щели и вставлять в нее клинья, которые лежат вон там. Еще есть вопросы?

— Только один, — ответила Кассандра, подняв руку. — Чего мы ждем?

Мы стояли втроем в своей грязной одежде, обливаясь потом и чувствуя, как солнце печет нам спины. Чтобы не стереть в кровь ладони, мы натянули на них носки, а затем ухватились покрепче за веревку, которая должна была открыть нам путь к разгадке одной из величайших в истории человечества тайн. Вот только одежда у нас для такого торжественного случая была, конечно же, неподходящей.

— На счет три все вместе начинаем тянуть, — распорядился я. — Ни на секунду не ослабляем веревку, а затем по моей команде резко дергаем ее. Я буду задавать ритм. Договорились?

Кассандра и профессор кивнули, и я — скорее для того, чтобы успокоить нервы, а не собраться с силами, — сделал глубокий вдох. Я понимал, что первые сантиметры будут самыми трудными, но, если нам удастся с этим справиться, дальше все пойдет как по маслу.

— Тяните! — крикнул я, и мы все трое, вцепившись в веревку обеими руками, стали тянуть изо всех сил.

Я почувствовал, что мускулы под моей рубашкой так вздулись от перенапряжения, что, казалось, еще немного — и они лопнут.

— Давай, давай! — подбадривая своих друзей, кричал я и вскоре заметил, что плита сдвинулась с места. — У нас получается!

Край плиты стал миллиметр за миллиметром подниматься над уровнем пола, подчиняясь прилагаемому к плите через систему блоков усилию, которое концентрировалось на кончике используемой в качестве рычага кирки.

Когда постепенно увеличивающаяся щель стала настолько широкой, что появилась возможность засунуть в нее в качестве подпорки вторую кирку, профессор по моей команде быстренько это сделал. После еще нескольких усилий щель расширилась больше — уже настолько, что под край плиты можно было продеть веревку.

Профессор вставил в щель заранее подготовленные деревянные клинья, а я обвязал приподнятый край плиты веревкой. Потом мы все вместе, продолжая использовать сооруженную нами конструкцию, приподняли этот край примерно на сорок сантиметров над уровнем пола.

Подперев приподнятый край плиты поленьями, мы с почтительной осторожностью заглянули в зияющий черный проем, но из него повеяло настолько неприятным запахом плесени, что мы одновременно отпрянули.

— Ты, наверное, не поверишь, но я вся дрожу от страха, — мне на ухо Кассандра.

— Еще как поверю, — ответил я, — Я сам весь дрожу.

— Не знаю почему, но мне сейчас вспомнилось о судьбе, постигшей археологов из бригады Говарда Картера после того, как они проникли в гробницу Тутанхамона, — произнес вполголоса профессор, который, как и мы с Кассандрой, неотрывно смотрел в черный проем.

— А что с ними произошло? — поинтересовался я и тут же пожалел, что задал этот вопрос.

Кассандра, покосившись на меня, ответила:

— Они почти все умерли буквально через несколько недель. Считается, что это произошло из-за проклятия, которое было наложено на каждого, кто попытается проникнуть в гробницу фараона.

— Понятно… Вероятно, было бы глупо сейчас спрашивать, нет ли и здесь какого-нибудь проклятия…

— Так это, вообще-то, не гробница.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— А если я отвечу, что есть, ты туда не полезешь?

Свой ответ я обдумывал недолго:

— Конечно же, полезу.

— Ну, тогда и не думай ни о каких проклятиях.

Профессор стащил со своих ладоней носки и кашлянул.

— Сегодня был очень трудный день, — сказал он. — Пойдемте спать, а завтра утром спустимся внутрь пирамиды, пусть даже нас там ждут самые неожиданные неприятности.

— Как это завтра утром? — возмутился я. — Я собираюсь спуститься туда прямо сейчас.

— Сейчас? — удивился профессор. — Но ведь мы очень сильно устали, — напомнил он. — Кроме того, стемнело и вот-вот наступит ночь!

— Так я ведь не прошу, чтобы туда спустились вы. Я и сам это сделаю. А еще я хочу сказать вам, что там, внутри пирамиды, одинаково темно и ночью, и днем.

— Но ведь ты прекрасно понимаешь, что это глупо! Кассандра, скажи ему, может, он хоть тебя послушает.

— Я тоже спущусь с Улиссом! — решительно заявила Касси.

— Да вы оба с ума сошли! — воскликнул профессор. — Вы что, не можете подождать до завтра?

— Нет, проф, не можем. Если я не спущусь в пирамиду прямо сейчас, то ночью не смогу заснуть, а потому завтра утром буду еще более уставшим. Единственное, о чем я вас прошу, — это помочь мне связать все наши веревки и веревочки в одну очень длинную веревку. Я хочу использовать ее как нить Ариадны. Там, внутри пирамиды, ни черта не видно, и мне не хотелось бы заблудиться.

Когда «нить Ариадны» была готова, мы с Касси, не обращая внимания на ворчание профессора, пролезли в отверстие между плитой и полом и, спустившись на находившуюся примерно в полутора метрах ниже приподнятой плиты небольшую площадку (на ней едва хватало место для нас двоих), уселись на корточки.

— У вас там все в порядке? — спросил профессор, просовывая голову в проем.

— Пока что да, — ответил я. — Хотя воздух здесь — просто жуть.

— Неудивительно, — сказал профессор. — Там, я думаю, уже давненько не проветривали.

— Уж это точно. Но мы продолжим спускаться, проф.

— Будьте очень осторожными.

— Не переживайте за Улисса, профессор, — сказала Кассандра. — В случае чего я его подстрахую.

В окружавшем нас с Кассандрой полумраке мы едва могли видеть лица друг друга, но я, тем не менее, заметил в ее глазах тревогу, страх и… отчаянную решимость. Впрочем, вполне возможно, что в моих глазах в этот момент можно было увидеть то же самое.

— Боишься? — спросил я.

— Да, боюсь, но все равно буду идти.

Наклонившись ко мне и поцеловав меня в губы, Касси повернулась в сторону уходившего куда-то вниз темного прохода и зажгла свой фонарик.

— О Господи! — воскликнула Кассандра. — Тут такая длинная лестница…

— Да уж… — пробормотал я. — Даже конца ее не видно…