тянули то в одну сторону, то в другую. И ему еще только предстояло взять руль в свои руки и выбрать наконец направление.

Инженеры и управляющие все еще продолжают его считать своим человеком; Общество Заколдованных Рубашек было столь же уверено, что он принадлежит им, и обе стороны совершенно недвусмысленно дали ему понять, что выбор какого-либо третьего пути для него невозможен.

Когда полиция опознала Пола, ее очень обеспокоил его высокий показатель интеллекта и его столь же высокий ранг в преступной иерархии. Сверхпреступник, предполагаемый король саботажа! Человек столь высокого ранга еще не попадал в руки полицейских Илиума, и полиция, покорная рутине, вдолбленной в нее всем ее жизненным укладом, запросила в верхах инквизитора с соответственным классификационным номером и ПИ.

А тем временем Пол проводил время в компании Гаролда.

– Нет, я ни капельки не жалею, – сказал Гаролд. – Что это за стук?

Неравномерное постукивание доносилось из-за стены из листового железа, отделявшей камеру Пола и Гаролда от столь же тщательно изолированного помещения рядом.

Для пробы Пол постучал ладонью по своей стенке.

«Десять, восемнадцать, четырнадцать», – простучали в ответ. Пол сразу же узнал код, который применялся мальчишками в школе: один означал «А», два – «Б» и так далее… «Десять, восемнадцать, четырнадцать»… означало – «кто?!».

Пол простучал свое имя и, в свою очередь, вопрос.

«Четыре, один, шестнадцать, восемнадцать».

– Гарт! – вырвалось у Пола, и он выстучал: «Бодрись, милый».

Странное чувство охватило его, и нужно было какое-то время, чтобы разобраться в нем. Впервые за всю свою упорядоченную жизнь Пол оказался в беде вместе с другим человеческим существом. Судьба заставляла его испытывать теплое чувство по отношению к Гарту, человеку бесцветному, нервному, запуганному, – теплое чувство, которого он никогда до этого не испытывал ни по отношению к Аните, ни к Финнерти, ни к родителям, ни вообще по отношению к кому бы то ни было.

«Это вы расправились с деревом?»

«Точно», – простучал Гарт.

«Почему?»

«Мальчик опять провалил экзамены. Он окончательно сломлен».

«Господи! Какая жалость», – выстучал Пол.

«Лишний человек. Бесполезный. Обуза».

«Ну что вы!»

«Но только Господь способен создать дерево», – простучал Гарт.

«Блаженны фетишисты, ибо они унаследуют землю», – выстучал Пол.

«Гниль и разложение в нас».

«А как же с вами?» – поинтересовался Пол.

Гарт выстучал всю свою историю, как было раскрыто его преступление на Лужке, какой это произвело фурор, какие угрозы посыпались на него, рассказал об искренних слезах зрителей, пролитых над раненым Дубом. Гарта заперли в Здании Совета под стражей обозленных дюжих инженеров и управляющих. Ему мрачно посулили, что влепят на полную катушку – он попадет на многие годы в тюрьму, да к тому же ему придется уплатить такой штраф, что это просто сотрет его с лица земли.

Прибыв на остров, чтобы увезти его, полицейские, заразившись всеобщим настроением, обращались с Гартом как с самым опасным преступником века.

«И только когда мы приехали сюда и встал вопрос о предъявлении мне обвинения, они наконец спохватились», – простучал он.

Пол – и сам охваченный благоговейным ужасом перед преступлением Гарта – не сразу понял, в чем дело.

«Как это?» – простучал он.

«Ха, – простучал Гарт. – А в чем состоит мое преступление?»

Пол недоумевающе усмехнулся.

«Убийство дерева?» – выстучал он.

«Покушение на убийство дерева, – выстучал Гарт. – Эта штука все еще жива, хотя, по-видимому, никогда больше не будет давать желудей».

– Протеус! – выкрикнул громкоговоритель в коридоре. – Посетители. Гаролд, оставайтесь на своем месте.

– А я никуда и не собираюсь, потому что я ничуть не жалею, – сказал Гаролд. – «Будьте осторожны! Идите по мостовой лицом к движению машин!»

Дверь камеры загудела, распахнулась, и Пол подошел к зеленой двери комнаты для свиданий. Зеленая дверь распахнулась и мягко захлопнулась за ним. Пол оказался лицом к лицу с Анитой и Кронером.

Оба были одеты с похоронной торжественностью, как бы стараясь не затмить своим блеском покойника. Мрачно и без единого слова Анита вручила ему картонный пакет с молоком и пачку газет.

Потом она приподняла вуаль и коснулась губами его щеки.

– Пол, мой мальчик, – прогрохотал Кронер. – Тебе здорово досталось, не правда ли? Ну как ты, мой мальчик?

Пол сделал шаг назад, подальше от этих больших, жизнерадостных отцовских рук.

– Спасибо, отлично.

– Пол, милый, поздравляю тебя, – проговорила Анита тоненьким голоском.

– С чем это?

– Она знает, мой мальчик, – пояснил Кронер. – Она знает, что ты секретный агент.

– И я ужасно горжусь тобой.

– Когда я смогу выйти отсюда?

– Сейчас же. Как только мы запишем все, что ты узнал о Заколдованных Рубашках – кто они и как они работают, – сказал Кронер.

– Дом готов к твоему приходу, Пол, – сказала Анита. – Прислугу я отпустила, и у нас возвращение домой состоится в старом добром американском стиле.

Мысленно Пол почти воочию представил себе, как она создает эту старую добрую атмосферу – перекрывает электронный пылеулавливатель, заводит часовой механизм на табличке управления, благодаря чему обеденная порция будет вынута из холодильника и помещена в печь в нужный момент, а телевизор включен, как только они переступят порог.

Подзуживаемый примитивным, весьма ощутимым аппетитом, Пол даже всерьез продумал ее предложение. Однако он с удовольствием убедился, что верх в нем берут более высокие человеческие побуждения, побуждения, которые заставляли его если не чувствовать, то по крайней мере думать, что ему совершенно наплевать, будет ли он спать с ней когда-либо снова. Она, казалось, чувствовала это, а поскольку, помимо секса, у нее в арсенале не было никаких иных средств, чтобы заинтересовать Пола, ее ободряющая и всепрощающая улыбка превратилась в натянутую и жалкую.

– Ваши телохранители могут пообедать и позже, – сказал Кронер.