– Нет.

– «След лунного зверя»?

– Нет.

– «Йог»?

Нет.

– «Месть твари»?

– Нет.

– «Инопланетная порча»?

Иисус покачал головой.

– «Пришельцы с Марса»?

– Нет.

Насчёт «Смертельных гонок 2000» Иисус задумался. Казалось, на этом он и остановится, но – нет.

– Нет. Наверное, нет.

– «Женщина-пантера из Конго»?

– Точно нет.

– Послушай…

Иисус, похоже, даже и не заметил, что Сэмпл не разделяет его энтузиазма по поводу поисков подходящего фильма и что она уже раздражена до предела.

– Попробуй другую какую-нибудь комбинацию, а то мы, похоже, застряли в одном психотронном секторе.

Сэмпл протянула ему пульт:

– Давай лучше сам. А то у меня что-то не очень выходит.

Иисус забрал у неё пульт. Быстрыми, привычными движениями набрал какую-то сложную комбинацию кнопок. Экран мигнул, а потом на нём появилось зернистое чёрно-белое изображение несравненной Бетти Пейдж[48]– клип в стиле снимков Ирвинга Клоу, где Бетти была только в чулках и туфлях и скованная наручниками. Но что было совсем необычно и привлекло внимание Сэмпл – в кадре был мужчина. На самом деле Бетти стояла на коленях и рьяно у него отсасывала, поддерживая его яйца скованными руками, а он сидел, развалившись на кожаном диване, очень похожем на тот, что стоял здесь, в куполе. Сэмпл была на сто процентов уверена, что Бетти – с которой она однажды встречалась во Флориде – никогда не снималась в жёсткой порнухе. Так что скорее всего это была просто подделка. Сэмпл быстро взглянула на Иисуса.

– Если тебе хотелось ретропорнухи… – Она умолкла на полуслове. – Подожди-ка минуточку.

Камера переместилась на лицо мужчины, и Сэмпл сразу его узнала. Это был он – длинноволосый парень из её оргазмической галлюцинации с Анубисом и из того голубого зала, куда Сэмпл попала на миг, выходя в анимешный мир. Кто он и что ему нужно? Она повернулась к Иисусу, надеясь, что он, может быть, знает ответы на эти вопросы, но того уже не было. То есть он был – в качестве материального тела, занимающего пространство, – но его разум блуждал где-то на экране, с Бетти Пейдж и её таинственным любовником.

– Что здесь происходит?

Иисус будто её и не слышал. Он поднял правую руку и медленно описал в воздухе круг. Свет померк, а звук в динамиках – эротичные стоны и вздохи – сделался громче. Иисус отступил к дивану, ни на миг не отрывая глаз от экрана. Раздражение Сэмпл обернулось бешенством.

– Ты даже не слушаешь, что я тебе говорю?

По-прежнему не отрывая глаз от экрана, Иисус плюхнулся на диван, прилёг на бок и подтянул ноги к груди, свернувшись калачиком. Медленно, словно во сне, он опустил руку и принялся мастурбировать. Сэмпл взбесилась уже окончательно:

– Это какой-то абсурд.

Мистер Томас на миг оторвался от сосредоточенного поедания картонной коробки и проговорил со своим тягучим валлийским акцентом:

– А ты знаешь, что кофе открыли козлы?

* * *

Элегантный смокинг и чистая белая рубашка в сочетании с его «фирменными» кожаными штанами и армейскими ботинками; чёрный галстук-бабочка висит незавязанный на шее; в одной руке – бокал виски со льдом, в другой – сигарета… Джим был готов на подвиги и свершения. Он принял душ, побрился, побрызгался дорогим одеколоном, теперь он стоял, прислонившись к барной стойке, обозревал salon privee[49]и думал, что ещё пара виски – и он будет вполне готов встретиться с Доктором Уколом лицом к лицу. Что касается азартных игр в Аду, Док Холлидей, разумеется, выбрал самое лучшее, что здесь было. Этот salon privee был словно живое собрание всего самого лучшего от каждой belle epoch расцвета игорного бизнеса в его классическом понимании. За столиком баккара в полном смысле этого слова царил Джеймс Бонд эры Шона Коннери, он выигрывал с прямо-таки фатальным везением, а его соперник, тучный эпикуреец в бархатном смокинге цвета густого бургундского, очень похожий на Орсона Уэллса, нервно курил кубинские сигары, зажигая одну от другой; вид у него был расстроенный и несчастный. Причём с каждой партией – все несчастнее. Когда они с Доком вошли в этот роскошный зал, Док тихонько шепнул Джиму:

– Это вполне может быть Ле Шиффр. Или его двойник. В общем-то разницы никакой. И я тебе очень советую: ты его не нервируй. Постарайся вообще не попадаться ему на глаза.

– А то можно и в рыло словить?

– Грубовато, но верно.

За соседним столом четверо щёголей эпохи Регентства резались в кости. Они вовсю налегали на портвейн и кларет и болтали без умолку; языки у всех четверых заметно заплетались, и Джим заметил, что двое из них уже полностью мутные – скоро, похоже, начнут блевать. За столиком рядом пятеро мандаринов а-ля доктор Фу Манчу чинно играли в фан-тан, в полном молчании, только фишки-кружочки стучали о стол, выражая все переживания игроков – самодовольство, досаду и злость.

Когда Док указал Джиму на светящуюся вывеску в дальнем конце этой части Ада, которую Джим теперь называл про себя Коллектором Самоубийц, он подумал, что там будет только одно казино, такой мрачный и дымный игорный дом из вестернов, где опустившиеся дегенераты проигрываются в пух и прах, к вящей радости злорадных крупье в полосатых жилетах и с подведёнными тушью глазами, а весёлые девицы, одетые в подобие рыбацкой сетки – то есть попросту полуголые, – отсасывают у небритых, пропитых клиентов и подливают им виски, крепкое и дешёвое. Но уже очень скоро Джим обнаружил, что все совершенно не так, как ему представлялось.

Во-первых, там было не одно казино, а несколько. Во-вторых, все они были очень даже приличными с виду. Они были вырублены в скале наподобие натабейского скального города Петра, и у каждого был свой фирменный знак – бегущая неоновая вывеска.

Изумлённому взору Джима предстала безумная смесь Лас-Вегаса, Рено и Монте-Карло в каменных недрах Посмертия. В каком-то смысле это было изысканное усовершенствование древней концепции Ада. Вместо озёр из огня и кипящей серы – вечный морок азарта для обречённых душ, бесконечный повтор изначального грехопадения. Точно так же, как с одержимыми сладострастниками в голубом зале у эскалаторов. Но когда Джим только вышел из Коллектора Самоубийц на этот подземный бульвар азарта, зазывных огней и несбывшихся грёз, он ни о чём таком не думал. Он просто вертел головой, разглядывая все это с поистине детским восторгом и изумлением: