Казаки восторженно приветствовали своего Главнокомандующего, выражая полную готовность идти по первому требованию, куда он прикажет, и при отъезде из лагеря провожали его долго не смолкавшими криками «Ура!». По осмотре войсковых частей Главнокомандующий с супругой и командиром Кубанского корпуса присутствовали на обеде в Офицерском собрании у генерала Бруссо. Вечером Главнокомандующий пересел на броненосец «Лорэн», с которым и отбыл в Константинополь.

В конце декабря началась переброска донских строевых частей на восточную сторону залива, к городу Мудросу. Беженцы оставлялись на месте. Большая часть людей, в том числе почти все Атаманское военное училище, пошли походным порядком по берегу залива, а другая часть, с тяжелыми вещами, была небольшими партиями перевезена по заливу на болиндерах.

Под лагерь было отведено место в двух верстах от города Мудроса, на скалистой горе с крутыми склонами, прорезанными несколькими оврагами. Один из этих оврагов, наиболее широкий, по дну которого протекал горный ручей, отделял то место горы, где предполагалось расположить лагерь частей 1-й и 2-й дивизий. За другим, более широким оврагом расположился лагерь Терско-Астраханского полка. Атаманское военное училище и госпиталь были расположены около самого города Мудроса, у моря.

Скалистый и неровный участок, отведенный под лагеря, требовал больших работ, чтобы привести его в должный вид. Много труда было затрачено казаками, чтобы разбить линейки, устроить площадки для палаток, лестницы, дорожки и тому подобное. Каменистый грунт с трудом поддавался усилиям казаков, уже обессиленных постоянным недоеданием. Для каждой палатки надо было выровнять горизонтальную площадку, снимая часть грунта с одной стороны и подсыпая с другой; то же делалось и при разбивке линеек.

Для защиты от дождевой воды, которая, хлынув потоками с горы, могла затопить и снести лагерь, пришлось рыть целую систему глубоких канав, кроме того, каждую палатку также пришлось обводить ровиком. И несмотря на все это, лагерь был разбит точно по указанному плану и даже имел щеголеватый вид. Прямыми рядами, со строгими интервалами, были поставлены палатки, по ниточке вытянулись линейки.

Особенно выделялся правильностью линий и симметрией расположения лагерь Терско-Астраханского полка173. Практичные терцы, под лагерь которых, надо заметить, был отведен участок на самом крутом склоне горы, вначале расположились временным лагерем у подошвы горы, и только тогда, когда место под лагерь было окончательно разбито, проведены линейки, устроены лесенки, канавы и даже украшения, перешли туда.

Понемногу устроившись, обжившись, казаки начали украшать лагерь. Перед многими палатками были разбиты клумбы, сплошь и рядом украшенные Георгиевскими крестами, полковыми и училищными значками и вензелями, линейки были замощены, вдоль них, по краям, сооружены столбики, которым придавали подчас очень затейливый вид, а канавки обкладывались дерном.

Оторванные от домов, в тоскливом изгнании, казаки старались хоть внешне чем-либо скрасить свою жизнь. Иногда за несколько верст на себе приносили дерн, голодные бродили по берегу моря в поисках раковин и цветных камешков, из которых и делали всевозможные украшения; при этом много прирожденного, самобытного художественного вкуса, дарования и трогательной заботливости было проявлено казаками в украшении лагеря.

Внутри палаток также устраивались. Из камней, земли и болотной травы, из жестянок и консервных ящиков делали нары, топчаны, незамысловатые столы и табуреты, обзаводились самодельной посудой. В большой палатке соорудили церковь. Иконостас, светильники и вся церковная утварь были сделаны из подручного материала, из простыней, одеял, консервных ящиков, банок и жестянок. Из казаков и офицеров составлялись хоры, среди своих же нашлись регенты, не только любители, но и лица со специальным образованием, и правильным чередом пошли церковные службы. Под влиянием ли тоски изгнания, тяжелых условий жизни, неопределенности будущего, но религиозное чувство у казаков в это время сильно поднялось. Церковь всегда была полна усердно молящимися казаками; далеко за пределы лагерей, по окрестным горам, разносились стройные звуки церковных песнопений.

В остальном жизнь была подобна чилингирской или других лагерей, та же голодовка, холод, те же вши, многоголосное, надрывное «кому?», толчок с греками-скупщиками, только тоска, безысходная тоска по Родине, здесь была еще глубже, больше чувствовали казаки свою оторванность от мира здесь, на унылом острове, окруженном водой.

Настроение казаков было учтено французами, вероятно, и тогда уже решившими распылять армию. Была объявлена запись во французский Иностранный легион. Иностранцы, без различия национальностей, в возрасте от 18 до 40 лет. От них требовалась физическая годность, свидетельствуемая при поступлении, и рост не ниже 1 метра и 55 сантиметров. При поступлении заключался обязательный контракт на пять лет. Поступившие получали пособие в 500 франков, уплачиваемое в два срока; первая половина – при поступлении на службу, и вторая половина – четыре месяца спустя. Основное жалованье выдавалось на общем основании для солдат французской армии – около 100 франков в месяц. После пяти лет службы контракт мог быть возобновлен с пособием в 200 франков в год для солдата и 300 для унтер-офицера.

По условиям этой записи, из армии должны были уйти наиболее боеспособные солдаты и казаки, поэтому командование, в целях сохранения армии, со своей стороны рядом приказов установило условия выхода из армии для записи в легион. Было указано, что записываться в легион могут только невоеннообязанные, то есть перечисленные в разряд беженцев по возрасту, болезням или другим условиям или имеющие право на такое перечисление. Из военнообязанных только те могли записываться в легион, пребывание которых в частях армии по их нравственным качествам признавалось начальниками частей нежелательным.

Кроме того, начальникам было вменено в обязанность разъяснять казакам, что, связанные пятилетним контрактом, они не могут рассчитывать на возвращение домой ранее пяти лет, что, находясь на службе под иностранными знаменами, казак, естественно, лишается права на земельный паек в станице и что не исключена возможность того, что легионерам в конце концов придется принять французское подданство и что срок пребывания в легионе, наверное, будет более 5 лет, так как французы широко применяют систему штрафов, удлиняющих срок службы.

Итак, с другой стороны, по условиям командования в легион могли поступать только лица, не годные к военной службе или физически, или по своим нравственным качествам. Тогда французы, через голову начальников, стали непосредственно обращаться к казакам. Было объявлено, что записываться могут непосредственно во французском штабе, около которого во множестве развешивались условия приема в легион с соблазнительными описаниями службы, записываться можно было не только помимо начальников, но даже и вопреки их приказаниям и распоряжениям, причем казакам в самом безнадежном виде описывалось положение армии, сообщались извращенные сведения о Совдепии и внушалось, что от армии им больше ждать нечего, деваться некуда и что самый разумный выход