Теперь им предстояло прокрасться между караульными постами. Матильда почувствовала, что ее наголовник намок от горячего дыхания. Когда они пробирались мимо двух сторожек, живот ее свело судорогой, но поблизости не было ни души, лишь рыжая лиса проворно, несмотря на глубокий снег, перебежала дорогу.

– Ближе к северу наткнулись бы на волков, – ободряюще пробормотал Ральф.

Казалось, они шли уже целую вечность, прежде чем достигли берега реки. Из воды кое-где торчали вмерзшие в лед ветви деревьев, словно руки скелетов с наросшими сосульками. Снег в некоторых местах был серебряным, в других – матово-белым. Между кустиками замерзшей осоки виднелись птичьи следы. Матильда, выдыхая легкие облачка пара, окинула взглядом белую пустыню реки.

– Ну что же, – произнес Ральф, указывая на дорожки звериных следов, уходящие в темноту. – Раз лисы ходят этим путем, то и мы пройдем.

Он осторожно встал на лед, де Богун за ним. Веревка потянула Матильду вперед, и ей ничего не оставалось, как последовать за своими спутниками. Она панически боялась услышать треск лопнувшего льда, ощутить, как он ломается под ней, и провалиться сквозь зубчатую трещину в черную холодную воду, как это случилось с ее братом, когда «Белый корабль» пошел ко дну. Снег все падал и падал. Путники, как неповоротливые танцоры, ступали по поверхности замерзшей воды, опасливо погружая ноги в пушистый белый ковер, пока снег с мягким хрустом не сдавливался под подошвой сапога, и каждый раз, когда это происходило, Матильду обуревал страх.

Неожиданно они набрели на заросли осоки и ивняка у противоположного берега и стали пробираться сквозь лабиринт замерзших стеблей и веток. Тяжело дыша, Матильда обернулась. Их следы, взрыхлившие белое пространство, сложились в длинную тропу, которая тянулась от одного берега до другого, но снег валил так густо, что к утру ничего не будет видно.

– Глотните. – Де Богун передал ей флягу.

Когда они выдвигались, вино было горячим и сейчас еще сохраняло тепло, усиленное перцем и пряностями. Влага приятно обожгла горло.

Де Богун достал из наплечной сумки хлеб и смалец, завернутые в полотно. Хлеб был такой твердый, что пришлось рубить его на части рукояткой меча. Матильда положила кусочек за щеку и размачивала его слюной, пока он не стал мягким. Им предстояло преодолеть шесть миль до Абингдона и потом пятнадцать до Уоллингфорда.

Спуск по стене замка и форсирование замерзшего рва и реки были только началом их пути. Когда они побрели дальше, то и дело проваливаясь в снег, Матильда подумала, что поговорка «пока ад не замерзнет» теперь всегда будет напоминать ей об этой ночи.

Вилл сидел у очага в доме аббата Ингалфа в Абингдоне, наслаждаясь теплом от горящих поленьев. Спину защищал от холода плотный плащ на меху. Тери лежал рядом, спрятав нос в передние лапы и время от времени поднимая взгляд на хозяина. Вилл преподнес в дар аббатству крупицы ладана и два серебряных кадила. Он также привез переплет для рукописи Нового Завета, которую хотел подарить Аделизе. Несколько месяцев монахи копировали для нее Священное Писание, теперь же книга была украшена резными пластинами из слоновой кости, горным хрусталем, гранатом и хризопразом.

Поездка в Абингдон стала для Вилла долгожданной отлучкой из военного лагеря Стефана, осаждающего Оксфорд. У сторонников Матильды заканчивались припасы, и капитуляция была не за горами. В таких тяжелых условиях они долго не продержатся. Не позже чем к Рождеству Стефан возьмет крепость. Вилл старался не думать о Матильде, застрявшей со своим войском в замке, потому что ее родство с Аделизой – и косвенно с ним – бередило его совесть. Можно не сомневаться, что, когда Стефан схватит императрицу, он бросит ее в тюрьму, где она останется до конца своих дней.

– Война – ужасное злодеяние, – тихо сказал аббат Ингалф. – Каждый день к нашим воротам приходят толпы обездоленных, бездомных – невинные жертвы смутных времен. Урожай сожжен, скот уничтожен, это приносит голод и лишения, но не зачинщикам распрей, а простым людям.

– В своих владениях я помогаю нуждающимся чем могу. – Вилл невольно покраснел. – Это главная забота и моей жены тоже.

Ингалф сложил ладони у подбородка домиком:

– Те, кто должен радеть о благополучии страны, борются за власть, а страдает бедный народ. Ваша обязанность – обеспечить прочный мир, а не убивать друг друга и всех, кто попадется на пути.

– Согласен, – кивнул Вилл. – Вы во всем правы.

Ингалф повел руками:

– Так действуйте же.

Вилл допил вино, щелчком пальцев подозвал Тери, попрощался с аббатом и направился к дому для гостей. Он любил Ингалфа, хотя старик склонен был читать нотации, как сокрушающийся родитель грешнику-сыну. Однако священник прав. Англии нужен мир, но, чтобы он наступил, кто-то должен позаботиться о прекращении войны, а этого как раз не наблюдалось.

Сильный порыв ветра ударил Д’Обиньи в бок, и он поплотнее закутался в плащ. Вдруг Тери застыл на месте, шерсть его встала дыбом, и он угрожающе зарычал. Вилл резко остановился и уставился на группку людей, которые, пошатываясь, брели от ворот к гостевому дому. Они были в очень странных белых накидках, длинные полы развевались на ветру и хлопали, как крылья, и сердце екнуло: кто они? Ангелы? Души умерших в саванах? Двое из них, увидев Вилла, придвинулись теснее друг к другу, защищая более хрупкую фигуру, находившуюся в центре группы, и положили руки на рукояти мечей. Вилл обмер. При нем не было оружия, потому что он находился в монастыре, куда прибыл исключительно с мирной целью.

Но тут та самая хрупкая фигура оттолкнула заступников в стороны и вышла вперед, сбрасывая капюшон и не обращая внимания на рычащего пса.

Вилл остолбенел: перед ним была Матильда – неужто и правда привидение?

– Госпожа. – Он поклонился. Ее лицо осунулось от холода и утомления, но глаза сверкали. – Какая неожиданная встреча.

Матильда неприветливо смотрела на него.

– Этой встречи не было, – произнесла она. – Вы понимаете меня?

Очередной порыв промозглого ветра со снегом промчался по двору, и Матильда задрожала. Что, ради всего святого, она делает здесь?

– Оставим это, – сказал Вилл. – Идите скорее под крышу, пока вы окончательно не замерзли.

Матильда медлила. Ее рыцари обменялись тревожными взглядами.

– Это святое место, – сухо добавил Вилл. – Обещаю вам, что ни я, ни мои люди не причинят вам вреда.

Она наклонила голову:

– Я верю вам на слово, потому что знаю вас как благородного человека, кому бы вы ни служили.

Пока они разговаривали, монахи привели аббата Ингалфа.

Матильда и ее свита уже собрались у очага в гостевом доме, стараясь не подходить к огню слишком близко, потому что их замерзшие руки и ноги болели. Ингалф был в замешательстве, но сохранял внешнее спокойствие.

– Во имя Господа приветствую вас, госпожа, – обратился он к Матильде. – Эта обитель привечает всех путников, особенно такой холодной ночью, как сегодня. Вас накормят и дадут вам постель.