Пол сказал «пойдет». Записал все четыре строки в нотную тетрадь на пюпитре рояля. Теперь у них были готовы первый куплет и припев. Пол встал и принялся бродить по комнате. К роялю сел Джон.

— Хочешь дивный торт из Бейсингстока? — спросил Пол, достав с полки кусок твердого как камень торта.

— Сойдет за десерт, — отозвался Джон.

Пол скривился. Терри и Син продолжали читать.

Пол взял в углу ситар и принялся его настраивать, велев Джону минутку помолчать. Джон застыл за роялем, невидящим взглядом уставившись в окно.

В переднем дворе над оградой виднелись глаза и лбы шести девушек. Потом силы их оставили, и девушки спрыгнули на тротуар за оградой. Затем появились снова и висели, пока не затекли руки. Джон пусто глядел в никуда сквозь стекла круглых очков. Потом заиграл на рояле гимн, на ходу сочиняя слова:

— Backs to the wall, if you want to see His Face[185].

Потом взвился и забарабанил бешеную питейную песню регбистов.

— Давай напишем песню для регбистов, а?[186]

Но никто Джона не слушал.

Пол настроил ситар и наигрывал несколько нот, снова и снова. Потом опять встал, побродил по комнате. Джон взял ситар, но приноровиться не смог. Пол объяснил, что надо сесть на пол, скрестить ноги и упереть ситар в ступню, — Джордж всегда так делал. Сначала очень неудобно, но спустя пару столетий привыкаешь. Джон попробовал, но бросил это дело и прислонил ситар к стулу.

— Эй, — сказал он Терри, — так ты туда добрался?

— Да, купил вам три пальто, как у Джорджа.

— Здорово, — сказал Джон, крайне воодушевившись. — И где они?

— Я расплатился чеком, и мне отдадут их только завтра.

— Ну вот, — расстроился Джон. — А нельзя было сказать, для кого они? Надо было объяснить, что это для Годфри Уинна[187]. Я хочу сейчас.

— Ничего с ними до завтра не случится, — вставил Пол. — Успокойся, завтра надо еще кое-что прикупить.

Пол опять взял гитару и запел очень медленную прекрасную песню о дураке, который сидит на холме. Джон молча слушал, все так же пусто глядя в окно, словно и не слушает вовсе. Пол спел несколько раз, заменяя на «ла-ла-ла» слова, которые не успел придумать. Когда закончил, Джон посоветовал записать слова, чтоб не забыть. Пол сказал, что ничего, и так не забудет. Он впервые сыграл эту песню Джону. На том дело и кончилось.

Было уже около семи — пора перебираться в студию EMI поблизости. Они решили позвонить Ринго и сказать, что его песня готова — хотя готова она не была — и что сегодня вечером они ее запишут. Джон взял телефонную трубку. Долго провозившись с телефоном, он обнаружил, что у Ринго занято.

— Если я буду держать трубку, он в конце концов подойдет?

— Нет, нужно повесить трубку, — ответил Пол.

«It’s Getting Better»

В один прекрасный — первый по-настоящему весенний — полдень Пол вышел погулять со своей собакой Мартой. Пол и Джон продолжали работу над «Sergeant Pepper», но Джон еще не приехал.

Пол запихнул Марту в «астон-мартин», сел рядом и попробовал завести машину, но она не заводилась. Он пару раз пнул автомобиль, надеясь, что поможет, но потом сдался и пересел в «мини-купер» с тонированными стеклами. Мотор взревел, привратник открыл черные ворота, и Пол лихо вылетел за ограду, застав врасплох фанатов. Пока они сообразили, что он выехал из дому, он уже был далеко.

Пол приехал на Примроуз-Хилл, припарковался и ушел, не заперев машину. Он их никогда не запирает.

Марта носилась вокруг, выглянуло солнце. Наконец-то весна, подумал Пол. И сказал себе: «It’s getting better»[188].

Он имел в виду погоду, но над этой фразой улыбнулся: так говаривал Джимми Николс в Австралии, и они над ним посмеивались.

Однажды в турне по Австралии Ринго заболел и не мог играть, а Джимми Николс его подменял. Каждый раз, когда у Джимми спрашивали, как ему нравится турне и как он справляется, он неизменно отвечал: «Все лучше и лучше».

Когда в два часа Джон приехал писать новую песню, Пол предложил:

— Давай напишем песню «It’s Getting Better».

И они взялись за дело — пели, играли, импровизировали и валяли дурака. Когда наконец мелодия стала вырисовываться, Пол сказал:

— Нельзя не признать: все лучше и лучше.

— Ты сказал: «You’ve got to admit, it’s getting better»? — переспросил Джон.

После чего пропел и это. Так продолжалось до двух часов ночи. Приходили люди — кое-кому была назначена встреча. В ожидании они сидели и читали внизу или их отсылали прочь. Джон и Пол прервались разок, чтобы наскоро перекусить.

На следующий вечер они отправились в студию. Пол играл новую песню на рояле, вставляя «ла-ла-ла» или стуча в такт, чтобы остальные поняли, как должно звучать. Ринго и Джорджу понравилось, и Джорджу Мартину тоже.

Первым этапом их новой многодорожечной системы была запись сопровождения.

Они обсудили общий характер звучания и какие инструменты использовать. Заодно поболтали и о многом другом. Когда им становилось скучно, они расходились по углам и играли поодиночке на любом инструменте, какой подворачивался под руку. После чьей-то сессии в углу осталось электронное фортепиано. Кто-то на нем побренчал, и решено было использовать и его.

Ринго сел за установку и сыграл вроде бы подходящий бит — Пол ему пел. Стоял ужасный шум, и Полу приходилось кричать Ринго в ухо.

За два часа перепробовав такое и сякое сопровождение, они кое-что подобрали. Джордж Мартин и двое ассистентов, которые все это время сидели и ждали, ушли в звуконепроницаемую стеклянную аппаратную, сели там и стали ждать дальше, когда «Битлз» начнут работать всерьез.

Нил и Мэл расставили в углу инструменты и микрофоны, и четверка наконец заиграла «It’s Getting Better». Слегка растерянный Ринго сидел чуть в стороне среди барабанов. Трое других склонились к одному микрофону.

Они спели песню раз десять. В звуконепроницаемой аппаратной записывалась только музыка, без вокала. Время от времени Пол предлагал: «Еще раз, давайте вот так», или «Давайте немного уберем басы», или «Прибавим ударные». К полуночи они записали сопровождение.