— Если б здесь был Винер, он поднял бы за них тост.

На следующий день мы выслали саперов заново минировать поле. Приходилось полагаться на мины: людских ресурсов не хватало. На следующий день пришли подкрепления. К нам направили два румынских полка и венгерский батальон. Поддержку должна была обеспечить и эскадра самолетов, базировавшаяся близ Винницы.

— Готовится грандиозное представление, — заметил Пфергам. — Что-то не нравится мне все это.

Обер-ефрейтор Ленсен держался противоположного взгляда: подкрепления его радовали. Он считал, что красных нужно остановить именно здесь. Ему и в голову не приходило, что Пруссия вот-вот окажется в руках врага. Но и никто из нас в то время даже представить такое не мог.

Однажды ночью русские направили против наших позиций азиатов. Они должны были разрядить минное поле. На танки русские очень рассчитывали, а поскольку людей они не жалели, то часто посылали для выполнения подобных задач своих солдат.

Эта акция русских конечно же провалилась. Минное поле взорвалось под кричащей толпой, а тех, кто выжил, мы расстреляли. Трупы быстро коченели в такую стужу, так что зловоние не распространилось далеко.

Русские даже не попытались использовать артиллерию, чтобы помочь азиатам. Значит, мы правильно оценили положение. Но теперь уже нельзя было ставить мины, так как русские стреляли по любой движущейся мишени. Удалось закопать лишь немного мин, но, к сожалению, наши потери при этом тоже были велики. Да и особенно надеяться на мины не приходилось.

А на другой вечер, когда мороз стал невероятно крепок, русские снова пошли в атаку. Мы стояли на позициях. Температура упала до минус сорока. От холода многие падали, не успев даже вскрикнуть. Выжить в такой обстановке было просто невозможно.

Но и атакующие русские страдали не меньше. Мороз не давал им даже раскрыть рот, чтобы крикнуть «Ура!».

Обе стороны были готовы покинуть поле боя.

Металл ломался с поразительной легкостью. Советские танки продвигались вдоль фронта, но в тридцати метрах от передовой нарывались на мины. Их уничтожали и «Тигры», открывавшие огонь с постоянных позиций. Замерзшие русские в беспорядке отходили под непрерывным обстрелом. Их офицеры, думавшие, что из-за мороза мы не сможем обороняться, ради атаки готовы были на любые жертвы.

Мне удалось спасти руки от мороза. Я засунул их прямо в рукавицах в пустые ящики из-под боеприпасов. Те же, кто вынужден был работать руками, — например артиллеристы — рано или поздно обращались к врачу с тяжелыми обморожениями. Многим ампутировали конечности.

Такой мороз простоял три недели. Русские ограничивались музыкой и речами, в которых призывали сдаться.

К концу января холод немного спал, его уже можно было выносить. Временами столбик термометра поднимался всего до минус пятнадцати. Но ночью по-прежнему стоял убийственный мороз, однако, делая частые смены, нам удалось выдержать. Мы знали, что вскоре русские возобновят наступление.

Как-то ночью, вернее утром, часа в четыре или в пять, свистки снова призвали нас на позиции.

К нам с ревом приближалась армада танков Т-34. Их наступлению предшествовала артподготовка, причинившая Бобруйску значительный ущерб и вызвавшая массовую эвакуацию мирного населения. Нам удалось завести двигатели наших танков — пятнадцати «Тигров», десяти «Пантер» и дюжины «Марк-2» и «Марк-3»: мы целый день накануне прогревали моторы. В начале наступления два танка «Марк-2» были уничтожены русской артиллерией.

Снова возникла опасность прорыва.

Мы залегли в окопах и ждали наступления красной пехоты. Пулеметы и противотанковые орудия пока молчали.

Двигатели закамуфлированных «Тигров» работали на холостом ходу. Когда в поле обстрела попадал русский танк, «Тигр» поджигал его. Русские медленно двигались к нам, уверенные в себе, и стреляли наугад. Может, им бы и удалось деморализовать нас, если бы мы видели поле боя. Но оно скрылось в дыму. Первая волна советских бронетанковых сил захлебнулась в пятистах метрах от наших позиций: они не выдержали обстрела «Тигров», «Пантер» и противотанковых орудий.

«Тигр» был настоящей крепостью. Огонь врага не причинял ему ни малейшего вреда. Толщина его брони спереди достигала пятнадцати сантиметров. Единственным недостатком этого танка оставалась малая мобильность.

За первой волной пошла вторая, более плотная. Теперь на нас шла пехота.

Мы с пересохшими ртами ждали, приложив приклады винтовок к плечу и припася гранаты. Сердца усиленно бились.

Неожиданно произошло чудо. В небе показалось тридцать наших самолетов. Как и было обещано, в атаку пошла винницкая эскадра. Им было нетрудно прижать атакующих к земле. Ни одна бомба не пропала зря.

Из траншей донесся крик: «Да здравствует победа, да здравствует люфтваффе!» Кричали мы так громко, как будто бы пилоты могли нас услышать. Мы открыли огонь из всех орудий, но русские, несмотря на громадные потери, не отступали. Пошли на врага и немецкие танки.

Воздух наполнился грохотом гусениц и едким дымом, запахом пороха и горящего бензина. Наши крики сливались с криками русских, дрогнувшими перед лицом неожиданного сопротивления.

Мы видели, как величаво двигались наши «Тигры», как они обстреливали вражеские танки. Новая атака самолетов люфтваффе. На этот раз они применили ракеты и 20-миллиметровые пушки.

Русская артиллерия не прекращала обстрел наших позиций. Несколько человек погибло, но мы не придали этому значения, тем более что орудия вскоре замолчали.

Разгром русских завершила вторая эскадра немецких самолетов, роскошь, о которой мы не могли и мечтать. Мы бросались друг другу в объятия. Нас переполняла радость. Еще бы! Целый год мы отступали перед превосходящими силами врага.

Ленсен кричал, будто в него вселился дьявол:

— Говорил же я вам: все получится! Я говорил: мы выдержим.

О наших подвигах сообщалось в сводках командования. Фронт на румынской границе удалось удержать. После нескольких месяцев непрерывных атак, несмотря на мороз, германо-румынские войска отразили русское наступление и уничтожили тонны вражеского вооружения.

Наглядным доказательством наших достижений была масса искореженного металла и трупы, лежавшие перед нашими глазами. В течение месяца Красная армия наступала по всей 400-километровой линии фронта шестнадцать раз. Учитывая, что три недели боевые действия практически не велись, все эти атаки пришлись на одну неделю. В пяти случаях русские были разбиты, и лишь в одном районе они почти добились успеха. На юге им удалось совершить прорыв, но их окружили и либо перебили, либо взяли в плен.

В нашем же секторе никто не отступил ни на шаг. Нас распирала гордость. Мы снова доказали, что, имея хорошее вооружение и проведя тщательную подготовку, мы можем удерживать превосходящие силы врага, который никогда не продумывал как следует свои боевые операции.

Часто в трудные минуты Винер напоминал нам о неудачах русских. При виде горящего вражеского танка на его лице появлялась ухмылка.