Белка сначала возмущенно ахнула, а потом не выдержала и отпустила короткий смешок, а Мила даже не пошевелилась, пристально глядя на дверь.

— Мила! — позвала теперь уже Белка.

— А? — Мила посмотрела на друзей. — Да, иду.

По дороге в обеденный зал Миле вдруг пришла в голову мысль, что профессор Корешок, возможно, боится не только Черной Метки и Гильдии. Судя по тому, что после второй Метки его страх не уменьшается, а с каждым днем только растет, дело здесь явно в чем-то другом. Вопрос только — в чем?

* * *

На следующее утро, когда Мила, Ромка и Белка зашли в Думгрот, они столкнулись в Главном холле с Яшкой Берманом, Мишкой Мокроносом, Костей Мамонтом и Иларием Крохой. Ребята что-то оживленно обсуждали и все без исключения улыбались.

Мила рассеянно слушала их голоса, пока Ромка заглядывал в расписание (Белка сегодня осталась чуть позади них, и Ромке пришлось взять на себя ее обязанности). В непрерывном жужжании кучки ребят вокруг Мила услышала слова «напортачил» и «летучая угроза». Но Мила с самого утра чувствовала себя невероятно рассеянной, поэтому даже не смогла себя заставить получше прислушаться к разговору и разобраться, в чем же дело, хотя и чувствовала подспудно, что происходит что-то любопытное.

— Все в порядке, — сказал Ромка, отрываясь от доски, — расписание не изменили. Первая пара — антропософия.

— А я надеялась, что заменят музыкальными инструментами, — пожаловалась Белка. — Последнее время редко ставят.

— Сочувствуют, наверное, — иронично бросил Ромка. — Потому и редко.

Белка явно не находила в этом ничего смешного и, поджав губы, сердито покачала головой, давая этим понять, что считает Ромку безнадежным. Но уже через секунду она об этом забыла: Мила уловила, как Белка рыщет взглядом по галерее портретов. Ищет любимого учителя, подумала Мила и, проследив за взглядом Белки, наткнулась на портрет профессора Лирохвоста. Учитель магических инструментов на картине между Орионом и Мнемозиной не обращал никакого внимания на толпу студентов, заполонивших просторный холл. Он вдохновенно играл на арфе, медленно перебирая пальцами струны и словно прислушиваясь к тем звукам, которые рождали его руки и волшебный инструмент. На лице у него было выражение абсолютного счастья, а над его головой, на ветвях деревьев, свесив крылья вниз, дремали птицы, сонно посапывая в унисон звучанию эоловых струн.

Под действием усыпляющей магии Лирохвоста Мила вслед за друзьями двинулась вверх по лестнице на урок антропософии. Впереди шли Ромкины соседи по комнате и, оторвав взгляд от ступенек, Мила вдруг поняла, что все они почему-то то и дело задирают головы вверх и пялятся на потолок. Подчиняясь всеобщему порыву, Мила тоже закинула голову вверх и прежде чем осознать это, выдала:

— Ого! Это еще что такое?

— Ты о чем? — спросил идущий рядом с Милой Ромка, тоже вслед за ней задирая голову вверх, и тут же у него вырвалось: — О-о-ого! Это еще что такое?

Высоко над ними, под самым потолком, кружили, как огромные воздушные шары, грязно-зеленые пузыри. Они были идеально круглые и блестящие, словно лакированные, а внутри что-то подрагивало и шевелилось, какая-то мутная и, похоже, живая жидкость. Пузырей было настолько много, что они закрывали собой почти весь расписанный волшебниками и сказочными существами потолок.

— Летучие пузыри профессора Корешка, — ответил Иларий Кроха, услышав их возгласы. — Вы что, не слышали еще ничего?

— Не-е-ет, — протянул заинтересованный Ромка. — А что?

— Да все учителя с самого утра на головах ходят, — бодро сообщил Иларий. — Наш профессор зельеварения что-то нахимичил со своим варевом. Полагают, что вчера вечером. Говорят, что-то там не то подмешал, и вся его стряпня взлетела в воздух. Теперь вся школа забита этими вот шариками.

Мила с Ромкой переглянулись, и Мила была уверена, что они подумали об одном и том же — о профессоре Корешке, выходящем из лаборатории алхимии.

— Я же говорила, что он доиграется со своими экспериментами, — подала позади них голос Белка. — Вот чем угодно клянусь, что, несмотря на запрет, он продолжает чем-то таким заниматься.

Мила обернулась к Белке и приложила палец к губам, давая понять, чтобы больше ничего не говорила. Белка с удивлением вытаращилась на Милу, но сказать все равно ничего не успела, потому что снова заговорил Иларий.

— Ничего подобного. Говорят, что он варил какой-то до ужаса простенький настой. Но кто не знает профессора Корешка? Он же немного того… — Иларий запнулся, таращась на стену, и Мила заметила предосудительный взгляд, который бросила на него с портрета Альбина, — … рассеянный, — неловко закончил Иларий и замолчал.

— Да какой там рассеянный!? — не замечая взгляда своего декана, вступил в разговор Мишка Мокронос. — Да все знают, что он просто чокнутый!

Мила заметила, как Иларий опустил голову и закрыл лицо ладонью. Она шла следом за ним и видела, что его спина начала подрагивать от беззвучного смеха, а Мишка Мокронос тем временем продолжал:

— То у него ящеры с крыльями в землю головой зарываются, как страусы, теперь какая-то гадость летает, того и гляди, рухнет нам на головы. И вы это называете рассеянностью? Была бы моя воля, я бы его и на сотню миль к половнику не подпустил. Нет, у моего папаши бывают, конечно, и не такие сюжеты, но одно дело фантастические истории, а другое…

Переговариваясь таким образом, ребята дошли до кабинета антропософии.

Альбина уже ждала их за своим массивным дубовым столом, а листы лежащей перед ней книги, самостоятельно перелистывались то на пару страниц вперед, то обратно, как будто профессор сверялась с предыдущими главами.

Ребята ввалились в класс и расселись по местам. Как всегда на уроке антропософии Мила с Ромкой сели вместе, а позади них приземлились Белка с Яшкой.

— Сегодня у нас новая тема, — без предисловий начала Альбина. — Начинаем работать с огнем.

Она сделала несколько движений волшебной палочкой, тихо что-то прошептав и вместо учительского возвышения, доски и дубового стола в стене напротив ученических парт возник большой камин. Внутри непослушно полыхал огонь, рассыпая оранжевый жар, и потрескивали дрова.

— Огонь! — громко и грозно произнесла Альбина, и позади Милы Белка икнула от испуга. — Огонь — безудержное и безжалостное существо. Его трудно подчинить и, подчинив, легко выпустить из своей власти. Его главная задача — пожирать все сущее. Но, приручив огонь, мы приучили себя к мысли, что его обязанность давать нам тепло.

Альбина обвела класс взглядом. Мила невольно сделала то же самое, украдкой посмотрев вокруг себя. Она поразилась тому, как ловко Альбине удавалось контролировать тех, кого контролировать больше не удавалось никому. Ни на одном уроке, кроме антропософии и еще, пожалуй, искусства метаморфоз, ребята не следили за своим учителем с таким зачарованным видом. Но Мила подозревала, что, скорее всего, это происходило из-за того, что Альбину почти все побаивались.