Но чем ближе она узнавала Клевентина, тем больше понимала, что этот образ — всего лишь искусная маска. А под ней скрывается циничный расчетливый интриган с холодным жестоким умом. К тому же, как она постепенно начинала догадываться, Клевентин работал далеко не только с ней — создавалось впечатление, что у этого пузана существует целая сеть шпионов и осведомителей по всему миру. Его личная сеть — никто из прочих колдунов, похоже, даже не подозревает о том, что он вытворяет у них под носом.

По стенам и потолку то и дело проползали цитоплазмоиды. Жуткие твари, выращенные Муроком Вивисектором специально для патрулирования коридоров Промонцери Царука. Похожи на ожившие комья слизи, из которых выглядывает один-единственный восьмизрачковый глаз — точнее, не глаз, а многофункциональный орган чувств, служащий также для слуха и обоняния. Эти твари принимают любую форму, в обычном состоянии — совершенно плоские. Незнакомо пахнущее существо будет убито почти мгновенно — цитоплазмоиды бросаются на нарушителей, обволакивают их и растворяют.

— Вы слышали о взятии Симбаларя, луруа Химмаль? — спросил Клевентин, отмахиваясь от очередного монстра.

— Об этом слышали все. А что? Вы имеете что-то добавить к тому, что мне известно?

— О, пустяк. Полагаю, вам известно о Алларе Тахебель?

— Дом Оперы? — перевела с ларийского на серый Химмаль. — Ну кто же на Рари не знает о… полагаю, он разрушен?

— Увы, прочие мои сородичи не так утонченны, как я… — с притворной печалью вздохнул колдун. — По последним донесениям, прекрасное диво было разрушено до основания, до самого фундамента… Зато всех оперных певцов я освободил — их доставили сюда, для отправки в Лэнг, но я сумел выкупить их и переправил на свою виллу у Темных Гор… Но представляете, что оказалось?

— Что? — с интересом спросила посол.

— Оказалось, что все они КАСТРИРОВАНЫ! — всплеснул руками Клевентин. — Вы представляете, луруа Химмаль?! Ларийцы, которых я считал таким гуманным народом, кастрируют своих мальчиков-певцов, чтобы их голоса не ломались, оставаясь тонкими и благозвучными! Как вам?

— А-а-а, теперь я понимаю, почему их Дом Оперы так прославился… — удовлетворенно улыбнулась Химмаль. — Но все же — о чем вы хотите со мной поговорить, повелитель Клевентин?

— Ах, луруа, это все так грустно… — покачал головой колдун. Однако в его глазах посол заметила хитринку. — Полагаю, вы в курсе проблем моей бедной родины?

— Проблем? Мне казалось, у вас все обстоит превосходно? Вы захватили Ларию… между прочим, владыка Бестельглосуд получил ноту Геремиады, переданную мной?

— Полагаю, она была ему отправлена, — равнодушно пожал плечами Клевентин. — Почти все государства Рари высказали свое возмущение действиями нашего правительства. Но вмешиваться никто не собирается — это верно?

— Как сказал султан Кай-Хемеала: чужая беда — не моя беда.

— Очень умно подмечено. Но задумывались ли вы, что Серая Земля не удовлетворится Ларией? Возможно, уже сейчас наши дивизии пересекают границу Рокуша или Кентавриды…

Посол явственно помрачнела. Серая Земля уже давно стала главной головной болью не только для Геремиады, но и для всего Рари. Все соглашались, что с этим надо что-то делать… но никто не хотел начинать первым. Потому что в одиночку победить серых колдунов не сможет никто. А заключение союзов — это такая морока, такая головная боль… и так ненадежно…

— Видите ли, луруа Химмаль… — улыбнулся колдун. Его пухлые щеки приподнялись, делая Клевентина Придурковатого похожим на доброго старого дядюшку. — Мне ведь прекрасно известно, что вы не только посол… Я отлично знаю, что вы регулярно передаете своей султанше сообщения о ходе дел в Серой Земле… о, только не надо тянуться за стилетом! Поверьте, я успею превратить вас в лужу слизи гораздо раньше! Не обманывайтесь голубым плащом — при желании я в любой момент могу получить красный… даже, возможно, серый…

— И что же вы имеете предложить? — холодно спросила посол… точнее, шпионка.

— Выслушайте, луруа Химмаль. Не так давно мой наставник и учитель списался с одним… союзником. Сейчас — идеальный момент для вторжения извне. Больше половины нашей армии уже в Нумирадисе, и за полтора-два месяца переправятся и остальные. Все члены Совета за океаном, кроме повелителя Яджуна… и он тоже отправляется в Нумирадис через два месяца с небольшим. Серая Земля останется пустой, как брошенный дом… — подытожил Клевентин, с намеком глядя на собеседницу.

— У одной только Геремиады не хватит сил даже на такой вариант, — хрипло ответила Химмаль. От внезапно открывшихся перспектив у нее закружилась голова.

— А я и не говорю об одной Геремиаде… — улыбнулся Клевентин. — Мой наставник поведает вам, где можно взять союзников… а вот, кстати, и он сам.

Они вошли в полутемный зал, и шпионка невольно отшатнулась — фигура, стоявшая там, смотрелась довольно жутковато.

Точнее, не стоявшая, а висевшая. Химмаль сразу же поняла, кто это — Тивилдорм Призрак, самый древний и легендарный из всех серых колдунов. Четыреста лет назад он был главой Совета, даже более сильным, чем Бестельглосуд Хаос. Именно Тивилдорм Великий в свое время пытался распустить Совет, перейдя от либеральной магократии к единоличной диктатуре. Однако у него ничего не вышло — его планы просочились в Совет, и остальные колдуны мгновенно составили комплот против своего господина. Тивилдорма Великого одолели спящего и убили.

Но спустя несколько дней он вернулся.

Уже не Тивилдорм Великий, но Тивилдорм Призрак — лишь бледная тень когда-то величайшего колдуна. Он явился прямо на заседание Совета и жестоко отомстил своим убийцам, испепелив их молниями. С тех самых пор он обитает в Промонцери Царука, время от времени заглядывает на заседания и постоянно клокочет, дыша злобой и обличая всех подряд. Когда заключалось соглашение с Лэнгом, Тивилдорм едва не взорвался от гнева — при жизни он был могучим демонологом и никогда не поклонялся тем, кого заставлял служить.

Его неоднократно пытались изгнать или уничтожить. Но после того, как он убил еще нескольких колдунов, Тивилдорма оставили в покое. Никто не рвется проверять, насколько этот призрак ослаб за четыреста лет. Поэтому обычно его попросту игнорируют.

— Владыка Тивилдорм, — склонил голову Клевентин. — Я привел луруа Химмаль.

— До… добрый вечер, владыка Тивилдорм, — с некоторой робостью поклонилась шпионка. Доселе ей не доводилось не то что разговаривать, но даже видеть этого жуткого призрака.

Тивилдорм обернулся к посетителям. Изуродованное старческое лицо исказилось в добродушной ухмылке, длинные седые волосы взметнулись, словно их всколыхнул порыв ветра. Губы раздвинулись, и геремиадская шпионка с содроганием увидела, что за ними нет ничего — вместо зубов, языка и гортани лишь сплошная светящаяся белизна. Так же выглядели и глаза — ни зрачка, ни радужки.

Только светящиеся белые пятна.

— Хорошо… — еле слышно просипел призрак. — Превосходно… Мои потомки заслуживают беспощадной казни… казни…