– Для стрельбы темновато, но все-таки лучше взять щиты, – сказал Богалак. – Мертвым они все равно ни к чему, клянусь водами Теграта.

– Щиты? Нет… не нужно… – прохрипел Бенеш, наконец-то сумевший встать на ноги. – Я сам справлюсь… сейчас, да… – Он захрустел пальцами и зачем-то полез в карман. Вытащил из него нечто клацнувшее, и Рендалл с удивлением разглядел, что это ожерелье из зубов крупного хищника.

Нахлынули воспоминания: деревня у Опорных гор, вывернутый наизнанку мир и горка бесцветного порошка – все, что осталось от Шахревара, одного из могучих магов племени орков…

Ожерелье ранее принадлежало ему и ничем не помогло хозяину в схватке с гостем с Нижней Стороны.

– Стой! Что ты собираешься делать! – воскликнула Саттия. – Ты хоть понимаешь, что это такое?

Но Бенеш уже сделал несколько качающихся шагов вперед и швырнул ожерелье в сторону города. Костяшки вновь клацнули друг о друга, причем звук этот прозвучал очень громко, и начали расти. Ожерелье растянулось неправдоподобно огромной дугой, охватив часть Терсалима, и засветилось алым огнем.

На берегу закричали, ученики Харугота одновременно повернули головы, но сделать ничего не успели.

– Ого… – вырвалось у Гундихара, когда один из пламенеющих зубов, ставших размером с бочку, коснулся земли, и вверх рванули языки багрово-рыжего, увенчанного дымом огня. На голой почве, усыпанной пеплом, гореть было нечему, но пожар с рычанием пополз в стороны.

Связывавшая костяшки веревка куда-то исчезла, и остальные зубы полетели дальше. Один врезался в стену, и большой фрагмент ее с рокотом обвалился. Другой шлепнулся в реку, и в темное небо вздыбился фонтан перевитой струями огня воды. Третий поджег один из стоявших у дальнего причала кораблей, и тот мгновенно стал исполинским факелом.

Вопящие матросы начали прыгать в Теграт.

Прочие зубы достигли Терсалима, и в городе один за другим принялись вздыматься столбы пламени.

– Эй, заешь тебя черви, ты чего творишь? – рявкнул Богалак. – Да я тебе, сосунку колдовскому, голову отрежу!

– Стой! Стой! – Олен едва успел схватить старого сотника за руку. – Ты разве не видишь, что он не в себе?

Бенеш и вправду выглядел совершенно безумным. Его пошатывало, глаза смотрели в разные стороны, а лицо корчило так, словно десятки разных чувств норовили отразиться на нем одновременно – гнев, жалость, похоть, страх…

– Это ожерелье впитало смертную силу Шахревара, – сказала Саттия, морщась, как от боли.

Все стало ясно. Умирающий чародей способен совершить такое, о чем ранее не мог помыслить. И если он, расставаясь с жизнью, вложил свою мощь в какой-либо предмет, то она рано или поздно вырвется, достаточно «спустить тетиву» несложным заклинанием. А вот как вырвется – это зависит от желания, что одолевало умирающего перед смертью. Если он мечтал о чем-то прекрасном, то смертная сила может исцелить, осушить болото или вырастить лес на месте пустыни.

Шахревар же думал только об одном – как уничтожить врага.

И сейчас его ненависть, боль и ярость вырвались на свободу, сокрушая ни в чем не повинный город.

– Может, попробуем пробиться? – предложил Харальд. – Пока им не до нас.

– Уже до нас, – отозвался Олен и махнул мечом, отражая прилетевшую с берега стрелу.

Ученики Харугота, надо отдать им должное, быстро справились с бушевавшим рядом с ними пожаром. Огонь погас, точно его залили невидимой водой, стали видны ряды воинов, готовые к стрельбе лучники. Благодаря горевшему кораблю стоявшие на причале роданы превратились в прекрасную мишень.

– Все равно надо атаковать, – сказал странник по мирам. – Иначе нас перестреляют, как куропаток.

– Дайте мне время… я… попробую еще раз, да! Я должен все это исправить! – Голос Бенеша звучал надрывно, словно у профессиональной плакальщицы, губы тряслись. – Иначе никак…

– От стрел я вас прикрою, – проговорила Саттия. – А уж дальше вы сами.

Лицо ее потемнело, словно на него упала тень, ярко блеснули глаза. Девушка выбросила вперед руки, и от них поплыло нечто похожее на полупрозрачный шлейф. Рендаллу он напомнил тот «плащ», что волочился за Харуготом во время схватки в тронном зале.

У Олена резко и неприятно заныло под ложечкой, закололо сердце.

Сомнений не оставалось – Саттия пустила в ход силу Тьмы.

Еще одну стрелу отбил Харальд, другая попала в Гундихара, но не пробила кольчугу. А затем шлейф загородил их от берега, и угодившие в него стрелы начали бессильно отскакивать, точно от камня. Зазвучали глухие щелчки, полетели белые искорки.

– Эти парни сильно удивлены, – проговорил сельтаро, назвавшийся Вилоэном тар-Готианом, и звучный голос его показался Рендаллу неприятным. – Сейчас вновь двинутся на штурм.

Ученики Харугота и в самом деле растерялись, а командовавший воинами таристер не сразу понял, что случилось. Стрелы перестали лететь только через некоторое время, а один из обладателей бурых балахонов крикнул что-то, указывая на причал.

– Они рано или поздно распутают мою защиту, – сквозь сжатые зубы проговорила Саттия. – Так что действуй, Бенеш!

Ученик Лерака Гюнхенского судорожно кивнул и замер, прикрыв глаза и раскинув руки.

– А нам, ха-ха, остается махать оружием! – Гундихар поплевал на ладони и покрепче взялся за «годморгон».

– Это так, – кивнул Олен.

Бряцавшая железом змея из гарнизонных хирдеров втянулась на причал. Времени осталось только на то, чтобы встать в линию, прикрыть державшую щит девушку и готовившего заклинание Бенеша.

Рендалл оказался в центре, между тар-Готианом и Харальдом. Справа встал Гундихар, слева – Богалак.

– Бей гоняк! – успел выкрикнуть старый сотник, забывший, что рядом с ним сражаются и северяне.

Враг надвинулся сплошной стеной щитов с частоколом шлемов над ними. Ударили мечи самых шустрых, и Олен вынужден был отражать удары. Затем атаковал сам, целясь в узкую щель между двумя щитами. Ледяной клинок легко проткнул кольчугу, подбородок ее хозяина окрасился потекшей изо рта кровью, и тело рухнуло на доски причала. Рядом упало второе.

На возвратном движении Рендалл отбил еще один выпад, а затем развалил на две половинки щит. Тар-Готиан немедленно воспользовался замешательством державшего его хирдера.

Острие длинного и тонкого меча вонзилось в горло воину, перерубило кадык.

Раздался звон, плеск, завопил что-то торжествующее Гундихар, а затем Олена поглотила круговерть боя. Он атаковал, защищался, уходил от чужих выпадов; видел плавные, стремительные движения Харальда, который перемещался так, что иногда пропадал из виду; наблюдал уверенные удары сельтаро, отлично владевшего клинком.

Иногда удавалось бросить взгляд на гнома или старого сотника, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Но все, находившееся за пределами небольшого пятачка, где шло сражение, будто исчезло в туманной мгле, пропал берег, ученики Харугота, горевший Терсалим…