поднялся, уже не держась за кровать. Потом снова посмотрел на меня – и я стиснул кинжал. Подвеска принцессы погасла и спряталась обратно за ворот.

А Нил вдруг спросил:

– Можно мне с тобой пообедать?

Я чуть не выронил от удивления кинжал.

– Что?..

Нил вздохнул и очень просто сказал:

– Я с сегодняшнего дня безработный, а денег на еду нет. Стипендию нам только через месяц обещают. А я… – Он запнулся, но я и так уже все понял.

Вообще-то, это был верх наглости: вломиться, угрожать, а потом попросить, чтобы тебя кормили. Но что такое голод, я знал отлично.

Ори появился в дверях как нельзя вовремя. Я поймал его взгляд и, не дожидаясь, попросил:

– Накрой стол на двоих, пожалуйста.

Нил еле заметно выдохнул:

Кинжал я, конечно, убрал – толку от него все равно немного, и прямо сейчас мой сосед нападать вроде не собирался. Его слишком увлекла еда – он определенно был голоден, однако сдерживал себя.

Есть легкий способ отличить простолюдина от аристократа, кроме обычного для последних презрения к тем, кто ниже их по положению. Малодушие, слабость, трусость – слугам такое не показывают. Спутники в этом смысле составляли на Острове «счастливое» исключение.

Но я о другом. Разбогатевший простолюдин может надеть костюм знати. Может даже научиться вести разговор, как принято в высшем обществе, – я видел торговцев, которые легко избавлялись от просторечий и без труда поддерживали с дамой беседу о какой-нибудь картине. Это и правда несложно: и тот торговец, и та дама в живописи одинаково не разбирались.

Все это можно, даже научиться танцевать – было бы желание. А вот вести себя за столом по-светски – поверьте, некоторые нувориши нанимают для этого специальных учителей. К слову, один такой готовит и неопытных спутников перед тем, как они впервые попадут в дом хозяйки. Я сам постигал эту науку с безумным трудом: когда ты голоден, а перед тобой уставленный шикарными яствами стол, очень трудно сдерживаться и есть аристократически медленно, отрезая маленькие кусочки, поддерживая неспешную беседу… Да, это, можно сказать, жестоко!

Мой сосед резал стейк с поистине аристократической грацией. Я впервые обратил внимание на его руки: серебряный столовый нож порхал в них совершенно естественно, ни разу не чиркнув о тарелку. Наверное, когда у тебя такие длинные, узкие пальцы – слишком длинные и слишком узкие, как лапы паука, – справиться с ножом труда не составит. Неудивительно, что Нил прятал их в перчатки: голая рука смотрелась бы странно.

За столом царила тишина. Нил или ждал, пока я начну разговор (вполне может быть, ведь у нас на Острове тему для беседы выбирает хозяин или самый знатный из гостей), или просто не желал разговаривать.

Ори прислуживал нам, конечно, тоже молча. Он не пытался выказать пренебрежение в адрес моего гостя. Не уверен, чувствовал ли он вообще хоть что-нибудь – страх или злость, например – из-за того, что Нил проник ко мне без приглашения. Должен же был незваный гость, вломившийся на половину хозяина, хотя бы напугать моего камердинера? Или здесь это в порядке вещей?

Быть может, потому Шериада и не удивилась, когда в ее спальню ворвались те разбойники. Наказала она их в духе Нуклия – это я теперь понимал. Как понимал и недоумение моих одногруппников. По всему получалось, глупо было отказываться от их помощи. Глупо было настаивать на морали: в Нуклии она другая, и, возможно, неспроста. Кто сказал, что мои ценности верны?

Но они мои, и даже если это глупо, убивать и тем более превращать кого-то в раба я не стану. Я понимал: мне здесь жить по крайней мере год, и легче будет, если я хотя бы попытаюсь сойти за нуклийца. Но одно дело – носить их одежду и перенимать привычки в еде. Или кланяться, как они это делают, звать всех на «ты». И совсем другое – мучить.

Прав был мастер Рэйвен: меня сожрут в этой змеиной яме.

Но есть вещи, которые просто нельзя делать. Никогда. Я не для красного словца говорил об этом куратору. Это то, кто я есть.

Ори подлил мне еще ежевичного соку, и я, не выдержав, тихо спросил:

– С тобой точно все в порядке?

Он улыбнулся, словно говоря: «Могу задать тот же вопрос вам, господин». Но сказал лишь:

– Конечно, господин. Вы желаете, чтобы я разделал краба на кухне сам или…

В памяти возник вчерашний столовый поединок. Краб в нем почему-то шевелил клешнями и кричал от боли голосом Криденса. Меня передернуло.

– Пожалуйста, сам.

– Конечно, хозяин. – Ори поклонился сначала мне, потом Нилу. И спросил уже у него: – Господин, а вам принести краба живым?

Нил подался назад.

– Не нужно вообще его приносить. Спасибо, я не буду.

Ори с поклоном отправился на кухню, а я не сдержал улыбки.

– Не любишь морепродукты?

– В моем мире море кислотное, – с дрожью в голосе сообщил Нил. – Там преступников казнят, сбрасывая в воду. Если не умрет от ожога, то съедят морские гады. Крабов у нас называют морскими пауками, они черные и волосатые… Я прошу прощения, это… неаппетитная тема для застольной беседы.

Я улыбнулся шире:

– Так ты тоже из Средних миров?

Он недоуменно посмотрел на меня:

– Конечно. Я же хумара.

– Кто, прости?

Нил медленно положил столовые приборы на салфетку.

– Это шутка? Ты же не можешь действительно не знать…

– Я месяц назад узнал о существовании магии. Я могу все. – Теперь улыбка вышла невеселой.

Нил потрясенно уставился на меня и даже рот от удивления открыл.

– Я… Но я думал, ты из нуклийской знати.

– Я?

О да, это было смешно. Очень. И немного лестно: значит, несмотря на чудовищный акцент, меня все-таки можно спутать с местным аристократом. Выходит, я верно играю эту роль.

– Да. – Нил помедлил. – Ты одет, как они, твой стол такой же, как у них. Да, у тебя акцент, но я думал, ты просто не наследник в роду и тебя отправили жить в Средние миры. Я слышал, здесь часто так делают…

Настала моя очередь удивляться. Зачем, если в Нуклии так все замечательно, отправлять своих детей в Средние миры, где про волшебство могут даже не знать? Если только в ссылку… У нас на Острове ссылают на Большую Землю. Здесь – в Средние миры. Наверное, это логично.

– Нет, Нил, это не так. Все это – и одежда, и стол – принадлежит моей наставнице. Она решила, что я должен походить на нуклийца. Кто я такой, чтобы спорить?

Он улыбнулся – совсем невесело.

– Действительно.