— Мне можешь не объяснять, — проговорил Банни. — Скажу тебе удивительную вещь, — продолжал он уже серьезнее. — И дня не проходит, чтобы я не вспомнил твоего отца.

— Со мной то же самое, — сказал Патрик. — Но у меня есть хороший предлог.

— Вот и у меня есть, — отозвался Банни. — Он помог мне, когда я был в совершенно разобранном состоянии.

— А меня он довел до совершенно разобранного состояния, — проговорил Патрик.

— Знаю, многие считали его непростым, — продолжал Банни. — Возможно, детям с ним было особенно непросто, такое часто бывает, но я видел другую сторону его характера. После смерти Люси, в пору, когда я вообще не справлялся, он не позволил мне упиться до смерти. С огромным вниманием он часами выслушивал мои горькие бредни и никогда не использовал их против меня.

— Мог, но не использовал — то, что вы ставите это ему в заслугу, уже звучит зловеще.

— Говори что хочешь, — выпалил Банни, — но твой отец, наверное, спас мне жизнь. — Он пробормотал извинение, развернулся и ушел.

Патрик остался один средь шумной вечеринки и вдруг понял, что разговаривать ни с кем не хочет. Выбираясь из шатра, он думал о том, что Банни сказал о его отце. Он поспешил в гостиную, теперь полную людей, где его заметила Лора, стоявшая с Чайной и с мужчиной, которого Патрик не узнал.

— Привет, дорогой! — сказала Лора.

— Привет, — отозвался Патрик, не желавший останавливаться для болтовни.

— Ты знаком с Баллантайном Морганом?

— Привет! — сказал Патрик.

— Привет! — Баллантайн до неприятного крепко пожал Патрику руку. — Я как раз говорил, что мне повезло унаследовать, пожалуй, лучшую в мире оружейную коллекцию.

— А мне очень повезло, что твой отец показал мне книгу о той коллекции, — сказал Патрик.

— Так ты читал «Оружейную коллекцию Моргана»? — спросил Баллантайн.

— Ну, не от корки до корки, но достаточно, чтобы понять, как здорово владеть лучшей оружейной коллекцией в мире, быть отличным снайпером и написать книгу таким красивым языком.

— Еще мой отец был очень хорошим фотографом, — добавил Морган.

— О да, я чувствовал, что упустил что-то, — сказал Патрик.

— Он обладал самыми разнообразными талантами, — проговорил Баллантайн.

— Когда он умер? — спросил Патрик.

— В прошлом году от рака, — ответил Баллантайн. — Когда от рака умирает человек с состоянием моего отца, становится очевидно: болезнь неизлечима, — заявил Морган с оправданной гордостью.

— Ты так свято чтишь его память, это делает тебе честь, — устало проговорил Патрик.

— Почитай отца твоего и мать твою до конца дней твоих{149}, — изрек Баллантайн.

— Именно по такому правилу я и живу, — подтвердил Патрик.

Чайна испугалась, что дурацкое поведение Баллантайна затмит даже его гигантский доход, и предложила потанцевать.

— С удовольствием, — отозвался Баллантайн. — Извините нас, — сказал он Лоре и Патрику.

— Какой ужасный тип, — проговорила Лора.

— Жаль, ты его отца не видела, — сказал Патрик.

— Если вытащить ему изо рта серебряную ложку…

— Он станет еще никчемнее, чем сейчас, — закончил фразу Патрик.

— Дорогой, а сам ты как? — спросила Лора. — Я очень рада тебя видеть. Эта вечеринка меня бесит. Раньше мужчины рассказывали, как используют масло для секса, а сейчас рассказывают, как исключили его из диеты.

— Тут придется пнуть немало тел, прежде чем найдешь живое, — с улыбкой проговорил Патрик. — От хозяина дома глупостью веет так, словно открыли дверь в сауну. Лучший способ опровергнуть его — не перебивать, пусть себе болтает.

— Мы могли бы пойти наверх, — предложила Лора.

— Это еще зачем? — с улыбкой спросил Патрик.

— Можно просто трахнуться. Никаких обязательств.

— Отличное занятие! — проговорил Патрик.

— Ну спасибо, — отозвалась Лора.

— Нет-нет, я очень хочу, — заверил Патрик. — Только подозреваю, что мысль дурацкая. Мы не запутаемся?

— Никаких обязательств, забыл? — Лора повела его в коридор.

У основания лестницы караулил охранник.

— Извините, но на второй этаж нельзя, — объявил он.

— Мы останемся здесь, — парировала Лора с такой надменностью, что охранник отступил в сторону.

Патрик и Лора целовались, прижавшись к стене чердачной комнаты, которую нашли.

— Угадай, с кем у меня роман? — спросила Лора, отстраняясь от него.

— Даже подумать боюсь. Да и зачем говорить об этом сейчас? — пробормотал Патрик, покусывая ей шею.

— Это твой знакомый.

— Я сдаюсь! — вздохнул Патрик, чувствуя, как исчезает эрекция.

— С Джонни!

— Ну вот, теперь у меня нестоячка, — посетовал Патрик.

— Я думала, ты захочешь меня вернуть.

— Я лучше останусь другом Джонни. Еще больше напряженности и иронии мне не нужно. Ты никогда этого не понимала, да?

— В чем дело? Ты ведь обожаешь напряженность и иронию.

— А ты твердо веришь, что все на свете такие же, как ты.

— Да пошел ты! — ругнулась Лора. — Или, как говорит Лоренс Харви в фильме «Дорогая»{150}, «Убери своего „пингвиновского“ Фрейда».

— Слушай, давай прямо сейчас разбежимся? — предложил Патрик. — Пока не поругались?

— Ну ты и геморрой! — посетовала Лора.

— Вниз лучше спустимся по отдельности, — продолжал Патрик.

Дрожащий огонек его зажигалки неровно осветил комнату. Вот он погас, но Патрик нащупал медную дверную ручку, осторожно приоткрыл дверь, и на грязные половицы упал клин света.

— Иди первая! — шепнул Патрик, стряхивая Лоре пыль со спины.

— Пока! — бросила та.

10

Патрик с удовольствием закрыл дверь и закурил. После разговора с Банни времени подумать не было, но теперь будоражащие фразы Уоррена заняли его мысли и задержали на чердаке.

Даже когда отправился в Нью-Йорк забирать прах, Патрик твердо верил, что с его чувствами все просто: отца он ненавидит. Верность Банни старому другу Дэвиду заставила Патрика понять: самое трудное — признать, что и сам испытывает нечто подобное.