– Нет, прости.

– Тогда приготовься к тому, что мои волосы – после душа и без фена – будут торчать во все стороны. Но у меня в сумочке должны быть заколки и резинки.

– Мне нравятся твои волосы.

Она свернулась калачиком в его объятиях.

– А мне – твои. Мне нравится, как в них играет солнце. За такое мелирование в салоне у моей бабушки большие деньги платят.

– Мясной рулет и мелирование – вещи несовместимые.

Она поцеловала его в плечо.

– И все равно у тебя в волосах светлые прядки. Пойду принесу полотенца, а заодно включу духовку.

– А ты что, ее выключала?

Она медленно и игриво улыбнулась ему из-под ресниц, как частенько делала Кэлли.

– Мне захотелось тебя в душе, так что ужин чуточку откладывается.

Он поднялся и вернулся в ванную.

– А что это за изыскания, которыми ты занималась? Или это был только предлог, чтобы овладеть мною – мокрым и голым?

– Это не был предлог, это был бонус. – Шелби улыбнулась и взяла из его рук полотенце. – Гриффин, одного мало будет. У меня волос вон сколько, им целое полотенце подавай.

– Понял. – Он пошел взять лишнее полотенце, а заодно и пиво, которое она отставила на полку.

– Так чем ты все-таки занималась?

– Ой. – В одно полотенце она завернулась сама, вторым обернула волосы, для чего ей пришлось нагнуться. – Лучше тебе в это не вникать. Это все из другой жизни. Насчет Ричарда.

– Не хочешь об этом говорить?

– Почему? Хочу. – Шелби выпрямилась, ловко подоткнув концы полотенца наподобие чалмы, чем привела его в полный восторг. – Я очень даже хочу с кем-нибудь об этом поговорить. С кем-то, кто сможет это объективно проанализировать. Я думала завтра обсудить это с Форрестом, хотя он наверняка уже имеет на сей счет собственное суждение, не то что я.

– Надевай свое новое платье, и мы поговорим на эту тему, пока готовится мясной рулет.

Шелби включила духовку, надела платье и стянула волосы сзади, чтобы не дать им высохнуть копной.

Устроилась рядом с Гриффом на задней веранде с бокалом вина и с минуту просто посидела, глядя на горы с их округлыми вершинами, вереницей уходящими в небо.

– Сегодня, пока дети спали, я занималась оплатой счетов и подумала: а как, интересно, Джимми Харлоу – это же наверняка был он! – воспринял все мои дела? Переписку с юристами, кредиторами, мои записи о том, что удалось распродать? Я подумала, как же это стыдно и неловко, когда чужой человек роется во всем этом, но потом сказала себе: если эта неловкость – плата за то, чтобы он наконец уразумел, что у меня нет того, что он ищет, тогда я согласна.

– Правильно мыслишь. Умно, позитивно.

– Потом стала думать дальше. Он пересмотрит все фотографии с моего компьютера. Я их храню в одной папке – перебросила со старого компа, когда следователи мне его вернули. Времени все разобрать и удалить лишнее я так и не выбрала, а надо было, конечно, постирать то, что снято, когда мы с Ричардом были вместе. Но было столько других забот! И мне пришло в голову, что он, то есть Харлоу, по этим фотографиям, особенно первого года нашего брака, сможет восстановить все места, куда мы ездили. И повторить наш маршрут. Это же как карта.

Грифф кивнул:

– Значит, повторить его можешь и ты.

– Вот! Именно это я и поняла. Повторить его могу и я. Грифф, я думаю, Ричард неспроста таскал меня по всем этим городам. Я теперь понимаю, он ничего не делал просто так. А я была его прикрытием. Благодаря мне – а потом и Кэлли – он выглядел семейным человеком. А что, если в какой-то из этих поездок он припрятал и украшения, и марки? Иди продал? И я стала думать дальше. Я смотрела фотографии и думала, что он, вероятно, все время обделывал свои делишки. Сначала во время медового месяца, потом с беременной женой. Удобная маскировка – беременная жена.

– Неприятно, но вынужден с тобой согласиться.

– Меня этим уже не проймешь. Пока я перебирала фотографии и письма, которые посылала родителям, я начала припоминать, как он всегда, во всяком случае поначалу, мне говорил: «Шелби, будь сама собой». Дескать, так ты их всех очаруешь. Мол, не надо переживать, что ты не разбираешься в искусстве, дорогих винах, высокой моде и так далее. И знаешь, раньше я никогда не боялась знакомиться с новыми людьми, а вот после таких напутствий начала.

– Он заставил тебя смущаться и чувствовать себя ничтожеством.

– Вот именно. А потом это «будь сама собой» трансформировалось в слова типа «не надо пытаться произвести впечатление, все равно тебя видно насквозь». Говорить с его знакомыми мне особо было не о чем, и, наверное, это и было для него лучшей маскировкой.

Потягивая вино, Шелби сменила тему:

– Я что думаю? Может, если порыться в Интернете, поискать всякие новости и заметки, относящиеся к датам наших поездок, то можно что-то накопать. Например, не было ли в эти дни каких-нибудь ограблений или афер? Или чего похуже? У меня появился дополнительный источник информации, потому что мама сохранила все до единого мои письма и открытки. Так что я смогла все их перечитать, припомнить, где и чем мы занимались, что посещали в Париже или Мадриде, с кем встречались. В первый момент я просто утонула в этих подробностях, настолько их оказалось много.

– Ну а теперь, когда глядишь на все это издалека, что-нибудь тебя настораживает?

– Кое-что. Зачем, например, ему было ехать в Мемфис? Не верю, чтобы он просто взял и ткнул пальцем в карту. Но он там был, причем всего через четыре дня после ограбления той дамы, Лидии Редд-Монтвилл, и убийства ее сына.

– Через четыре дня после того, как, если верить брюнетке, он кинул ее и Харлоу и сбежал с наваром?

– Вот именно. Думаю, добыча была у него с собой. Или он ее уже куда-то припрятал. Может, в банковскую ячейку. У него были документы на новое имя и толстая пачка наличных. Во всяком случае, так мне показалось. И я у него под рукой, вечно с разинутым ртом и готовая ехать с ним куда скажет.

– Хочешь знать мою точку зрения?

Шелби шумно вдохнула:

– Ну, давай.

– Полиция разыскивала Джейка Бримли, мужчину, путешествующего в одиночку. Он же не думал, что его напарники вдруг станут его покрывать! И ввязывался он в это дело, имея хорошо продуманный план. Подготовил документы, деньги на первое время, продумал новую внешность. Но одной вещи ему недоставало. Ему надо было стать женатым человеком.

– Думаю, ты прав.

– Причем ему не нужна была женщина наподобие его брюнетки, такая, что затеет свою игру. Ему нужна была невинная, юная, которой легко задурить голову и которая станет во все верить, разинув рот. И легко поддастся его обаянию.

Шелби кивнула и тяжело вздохнула.