litbaza книги онлайнВоенныеПервая командировка - Василий Ардаматский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 116
Перейти на страницу:

Днем Самарин снес Рудзиту на рынок свое донесение в Центр.

«Принял решение в ближайшие дни провести решающий разговор с Осиповым. Ваши советы учел, но, взвесив все, пришел к выводу, что затягивать предварительную работу нецелесообразно.

Максим».

Возле Рудзита никого не было. От жаркого солнца он запрятался в тень и смотрел оттуда на Самарина весело блестевшими глазами: Самарин бросил ему в кружку бумажный комочек.

— Слышали? Опять им по хребту дали, — тихо сказал Рудзит.

Заросшее лицо его светилось от радости.

— Они сообщили? — спросил Самарин.

— Они тоже... и, как всегда, «с тяжелыми боями отошли на новые рубежи». А я слышал Москву — полный разгром на Курской дуге. Салют был.

— Спасибо за хорошую новость.

Уходя с рынка, Самарин думал только о том, что новость эта ему на руку — еще один удар по нервам Осипова.

А сейчас — к Килингеру.

Профессор получил недельный отпуск и сегодня уезжает в Берлин. Вчера вечером Самарин помог ему упаковать вещи и книги. Кое-что он оставлял здесь, чтобы не подумали, что он уезжает совсем.

Самарину что-то было грустно — не говоря о том, что профессор помог ему в трудную минуту, он стал для него человеком, возле которого можно было немного расслабиться и уж во всяком случае не ждать от него прямой опасности. Килингер был с ним довольно откровенным, а это давало возможность знать, что думают такие, как он, немцы.

Килингер сам открыл дверь.

— Все еще не верю, что еду, — говорил он в тревожном возбуждении и поминутно глядя на часы. — Поверю только в поезде... или нет, тогда, когда сойду на перрон в Берлине. — Он удивленно посмотрел на Самарина: — Правда, какое странное время всеобщей неуверенности в том, что может произойти. Человек не может твердо решить, что он будет делать завтра, потому что это завтра может попросту не наступить. Бомба — и никаких завтра... А это может случиться и когда я буду уже в пути.

— И даже когда выйдете на берлинский перрон, — добавил, смеясь, Самарин. — Так нельзя жить, профессор, вам придется лечить самого себя.

— А что? Неврастения уже есть, — серьезно сказал Килингер. Только сейчас Самарин заметил, как изменилось его лицо — похудело, обострилось, под глазами темные круги. — Сегодня я первый раз прибег к снотворному. До трех часов ночи лежал с открытыми глазами. — Он посмотрел на часы: — Что-то нет машины. Если через десять минут не будет, придется добираться до вокзала самим. — Он показал на два своих чемодана и сверток книг: — Но как добираться?

— Я помогу, профессор. И у вас есть ординарец.

— Он ушел выяснять, что ему делать, пока меня не будет.

— Кто обещал машину?

— Да абвер мой, кто же еще?

— Эти подвести не должны.

За окном — протяжный гудок автомобиля. Самарин рассмеялся:

— Видите? Одевайтесь. Я позову шофера помочь перенести вещи.

Проводником вагона для офицеров был старослужащий солдат, который долго не хотел впускать штатского и чуть не на свет просматривал служебный литер Килингера. Подойдя к нему, Самарин шепнул:

— Что вы делаете? Это полковник Килингер.

В следующее мгновение проводник сам тащил в вагон вещи профессора, сам укладывал их на верхние полки и заверил, что в это купе он больше никого не посадит. Впрочем, во всем вагоне оказалось еще только два пассажира — подвыпившие молоденькие летчики, и уже перед самым отходом поезда появился третий — полковник со знаками различия военно-строительной организации Тодта.

Килингер и Самарин начали прощаться.

— Не задерживайтесь здесь и вы, — торопливо говорил профессор. — Избегайте нервных ситуаций. Дома вам будет лучше. И надо, Раух, лечиться. В Берлине, пожалуйста, без всякого стеснения — ко мне. Адрес вы знаете. Спасибо вам за все.

— Вам спасибо, профессор... Вам... Передайте сердечный привет жене, извинитесь за ту мою ложь.

И вдруг Килингер неловко обнял его за плечи:

— Я хочу вам добра, Раух, только добра. Вы славный молодой человек. Берегите себя.

— Прошу в вагон, господин полковник! — пригласил проводник и протянул руку, помогая Килингеру подняться по лесенке.

Поезд медленно отошел от перрона и вскоре скрылся за поворотом. В этот момент Самарин увидел двух гестаповцев — они стояли в нескольких шагах и смотрели на него. Самарин мимолетно глянул на них и пошел по перрону к выходу. Неудержимо тянуло оглянуться назад. Нельзя! Только перед входом в здание вокзала он остановился у киоска, купил немецкую газету и в это время боковым зрением увидел гестаповцев — они стояли там же, и он их явно не интересовал.

И вдруг Самарин увидел ординарца профессора, сломя голову выбегавшего на перрон. Он его окликнул. Солдат остановился, бросился к нему, но тут же передумал и побежал по перрону, туда, где поезда уже не было. Самарин пошел вслед за ним, предчувствуя какую-то беду.

Возвращавшийся навстречу Самарину солдат остановился перед ним и молча протянул бланк телеграммы из Берлина:

«Ночь на 23 июля твоя жена стала жертвой налета вражеской авиации. Прими мое сердечное соболезнование и сочувствие, постарайся слить свое личное горе с великим горем нации. Телеграфируй приезд на похороны, позвони мне ночью. Твой Фридрих».

— Телеграмма пришла только что... — все еще задыхаясь, с трудом выговорил солдат. — Я бежал всю дорогу. Пожалуйста, подтвердите.

Самарин кивнул. Он думал о профессоре.

— Что же теперь будет? — тихо спросил солдат.

— С кем? — механически спросил Самарин.

— Со мной, — еще тише ответил солдат.

Самарин удивленно смотрел в его белесые глаза: «Господи, где же твоя хотя бы немецкая сентиментальность?» И, возвращая телеграмму, жестко ответил:

— Без дела не останешься, войны хватит на всех.

Самарин пошел к вокзалу. За ним плелся ординарец. «Пожалуй, и хорошо, что он опоздал, — думал Самарин. — А то для Килингера весь путь к мертвой жене стал бы страшной казнью. Мужайтесь, дорогой профессор. И постарайтесь правильно понять и эту жертву Гитлера.»

Дома Самарина ждало письмо из Берлина от Вальрозе — второе за последнее время. В первом он сообщал, что приступил к работе на новой службе, работа интересная, но совершенно нет свободного времени. И ни слова по поводу обещания его отца помочь Самарину перебраться в Берлин.

Это второе письмо умещалось на листке из блокнота:

«Дорогой друг Вальтер! Пишу на службе и дрожу, как бы не нагрянуло начальство. Отец сказал, чтобы я написал тебе: место для тебя есть. Напиши, когда ты можешь приехать. На первое время остановишься у нас, потом вместе подыщем комнату в хорошей семье и в надежном доме. У нас все хорошо, только часто не спим по ночам. Но ничего, мы им готовим такой подарок, что они взвоют. Приезжай поскорее. Крепко жму руку.»

1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 116
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?